Анна Азимова - Город ведьмы [СИ]

— Отпустите ее! Отпустите Принцессу! Это моя собака!

— Слыхали? Принцесса! — хмыкнул тот, которого первым услышал Марк. Он снова глухо кашлянул и поудобнее перехватил тонкую ручку девочки.

— Эй! — крикнул им Марк.

Подростки напряглись, но увидев мальчишку, рассмеялись.

— О, защитник твой, что ль?

— А не маловат?

— Пусть он тоже посмотрит.

Один из ребят, долговязый и усыпанный крупными яркими прыщами, достал перочинный нож и поднес к горлу собаки.

— Посмотрим, голубая ли кровь у Принцесски!

Лезвие скрылось под шерстью, и собачий визг смешался с человеческим:

— Нееет!

Не помня себя от злости, Марк налетел на долговязого и повалил на землю. Нож улетел куда-то в сторону. Не разбирая, куда бьет, Марк стал колотить парня изо всех сил, пока ему на подмогу не подоспел друг, пытаясь оттащить Марка за воротник.

— Не трогай его! — воинственно крикнула девочка.

— Ай! — это был третий, державший Ари. — Она кусается!

Освободившись, она бросилась на державшего Марка и вцепилась ему в шею.

— Ааа! — завопил он. — Уберите ее кто-нибудь!

Марк, почувствовав, что его больше никто не душит за ворот рубашки, стал пинать долговязого, пока тот не выпустил собаку.

— Ты труп, — прохрипел он, отползая, когда Марк уже обессилел и прислонился к забору. — Вы оба.

— Добавки хочешь? — спросил мальчик, закатывая рукава.

— Проклятые малолетки! — причитал его друг, потирая укушенную кисть. — Пошли отсюда, пока нас никто не увидел!

— Я еще до вас доберусь! — крикнул долговязый, пропадая за поворотом.

Марк смотрел на девочку, обнимавшую за шею собаку, и чувствовал себя героем из тех историй, что когда-то рассказывала ему на ночь мать. Ему не впервой было давать отпор тем, кто старше и сильнее, но он еще ни разу никого не защищал. И теперь, глядя на сияющую Ари он принял решение, что с этого момента всегда будет защищать ее.

После этого случая они стали видеться чаще. Не то чтобы ненависть к отцу утихла, скорее, Марк стал воспринимать девочку отдельно от дома, предавшего его. Она была так похожа на отца внешне, но так отличалась внутренне: любознательная и открытая, она никогда не плакала и не жаловалась, любила лепить куличики из грязи и ненавидела уроки этикета и верховую езду. От лошадей она впадала в ступор от ужаса и ничто не могло привести ее в чувство. Зато в своей Принцессе она души не чаяла и уже через год даже пробовала кататься на ней верхом, хоть и не всегда успешно.

Целых два года пролетели как один день, но тогда казались целой жизнью, о которой никто не знал, кроме матери Марка. Она любила Ари, как собственную дочь, а та порой называла ее «мамой». Марк украдкой мечтал, что она его родная сестра и ей не нужно больше возвращаться к отцу в поместье, что она тоже может жить с ними в хижине на окраине в Цветном квартале. Но потом начинало темнеть, и ему раз за разом приходилось вести ее домой.

А два года спустя началась лихорадка. Ари с каждым днем становилась все слабее, и скоро уже не могла покидать дома. Марк, как бродячий кот, блуждал вокруг поместья, каждый раз гонимый слугами и собаками, но неизменно возвращающийся на свой пост. Долгих две недели Ари не показывалась снаружи, пока, наконец, одним теплым июльским вечером ее, страшно худую и с потемневшей кожей, не вынесли в сад подышать воздухом. Едва все ушли, Марк тотчас пробрался к ней.

— Привет, — тихо сказал он, но в тишине сада даже шепот казался громогласным.

Девочка слабо кивнула, уставившись куда-то перед собой.

Солнце уже маячило у самой земли и не слепило глаза. Воздух постепенно становился лиловым, ветра практически не было, и все вокруг казалось застывшим, будто время остановилось. Марк опустился на колени перед сестрой и взял ее руку в бежевой перчатке, скрывавшей уродство лихорадки. Тоненькие пальцы безучастно лежали в его ладони, холодные и будто бесчувственные.

— Ари, я скучал, — сказал он все также тихо, и она вроде бы даже кивнула в ответ. Тишина между ними тянулась хрустальной нитью, как и невидимая связь, заставлявшая сердце мальчика сжиматься от одной только мысли о потере сестры. Даже дышать было страшно, как будто один неверный вдох может спугнуть этот призрак близости и, может быть, даже счастья. Только много лет спустя Марк осознал, что, наверное, был счастлив в тот момент.

— Не оставляй меня, — попросил он, уткнувшись ей в колени. Девочка чуть вздрогнула и закрыла глаза, судорожно выдохнув. Его слова словно причиняли ей боль.