Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

Лорелея аккуратно ступала по тропинке. Было ни светло, ни темно. Она оглядывалась на Гордого, который слепо шел за ней, закрываясь рукой от снега. Однажды, обернувшись, она увидела, что на его запорошенной снегом бороде алеет кровь. Не обращая внимания на вопящего ворона, она остановилась и подтянула по веревке Гордого к себе. Взяла за плечи и заглянула ему в лицо.

– Что? – поморщился Гордый. Видно было, что ему очень плохо. – Иди вперед.

Лорелея встряхнула его.

– Надо переждать снегопад. Ты должен отдохнуть.

– Если я лягу, уже не встану, – горько рассмеялся Гордый. – За ночь замерзну и останусь тут. Дорогу через перевал заметет, и мы не пройдем. Нет. Надо идти дальше, пока есть шанс.

Ворон каркнул Лорелее в самое ухо, раздраженно, торопя, и она сдалась. Пошла вперед, выше, чувствуя, что тащит Гордого за собой.

Снег сыпал не густо, но упорно. Почувствовав, что веревка натянулась, Лорелея дернула ее назад, потом обернулась и бросилась к упавшему Гордому. Тот лежал на боку, тяжело дыша.

– Надо идти, – повторил он, не открывая глаз.

Подставив плечо, Лорелея помогла ему встать. Гордый почти повис на ней. Выбиваясь из сил и обливаясь потом, она тащила его на себе. Снег заполнил все, и Лорелея уже не понимала, куда и зачем идет. Только крики ворона заставляли ее смутно угадывать дорогу и избегать обрывов.

Лорелея даже не поняла, когда дорога пошла вниз. Не рассчитала и рухнула в снег вместе с Гордым. Лицо пронзили ледяные крошечные иголки. Она стерла снег и взглянула на мужчину. Тот лежал на спине и смотрел синими глазами в скрытое тучами небо. На черные ресницы садились пушистые маленькие снежинки.

– Я не дойду, – сказал Гордый и улыбнулся испачканным кровью ртом.

– Дойдешь, – упрямо ответила Лорелея. – Должен.

– Не могу, – шепнул Гордый, все так же глядя в небо.

– Я сказала, что мы дойдем, и мы дойдем, – зло заявила Лорелея, которой впервые в жизни захотелось заплакать. От бессилия. И еще – ударить его. И еще…

Гордый закрыл глаза. Снег мягко шуршал вокруг. Снежинки таяли на губах Гордого – на его четко очерченных, изящных губах. Налипали белым пухом на ресницы.

Лорелее казалось, что все окружающее – нереально. Странный сон, в котором она сидит среди снега рядом с таким красивым мужчиной, каких не бывает на свете, таким, каких она никогда не видела. А над головой разрывается криком ворон. Гонит их куда-то из этой волшебной белой сказки.

Захваченная чудесным чувством, она медленно подалась вперед, наклонилась и поцеловала Гордого в губы. Осторожно и легко, едва прикоснувшись. Губы его были теплыми, мягкими, чуть кололась отросшая густая щетина.

– А? Что?

Гордый открыл глаза, и Лорелея отшатнулась, внезапно проснувшись.

– Вставай. – Она схватила его за плечи, грубо встряхнула. – Надо идти. Мы дойдем, я знаю. Потому что надо либо не ввязываться в драку, но уж если ввязался – стоять до конца. Тогда победишь.

Мужчина постарался встать, и ему это удалось. Он снова навалился на нее, и они пошли дальше, вслед за вороном, которого норовил унести поднявшийся ветер.

– Может, все-таки остановимся? – крикнула изнемогавшая Лорелея на ухо Гордому.

– Нет, – крикнул тот в ответ. – Это горы моей матери. Они такие же безжалостные, как она. Я знаю эти горы и знаю свою мать. Если остановимся, умрем! Видишь, как торопится ворон? Это она послала за нами ворона, она! И если мы остановимся и умрем, она превратит нас в таких же воронов! Нельзя останавливаться!

Лорелея поняла, что Гордый заговаривается, и ее обожгло ужасом. Она стиснула зубы и потащила его вперед, надеясь, что рано или поздно этот путь закончится. Дорога стала более пологой, снег уже не был таким глубоким, но силы почти кончились. Рука Гордого соскальзывала с ее плеча, Лорелея надрывалась, пыталась закинуть его повыше, но снег, равнодушные серые тучи, прекрасные, но враждебные горы… Все вокруг было против нее.

Еще несколько раз она падала в снег. Вставала, поднимала Гордого, волокла вперед. В ушах шумело, глаза слепли, крики ворона смешались в голове с гулом крови. Руки перестали чувствовать холод.

В очередной раз упав, Лорелея поняла, что встать уже не может. Но чей-то голос, такой сладкий, что от него все сжималось внутри, в ее голове говорил, что надо идти. И она поползла вперед, утыкаясь лицом в снег. Ползла, стонала, сама не слыша, шла на четвереньках, вставала, потом падала и снова ползла… И так до тех пор, пока не осталась лежать, уткнувшись лицом в мягкий снег. Стало хорошо, холод вдруг обжег, а потом отступил.