Светлана Галямина - Начало пути (СИ)

— А что нужно сделать то? Боль себе причинить? — спросил Нэт.

— Не себе, а мне, — спокойно ответил Эдвин и также спокойно продолжил, как-будто просто беседовал на отвлеченные темы. — И не просто боль. Это должна быть жертва. То есть увечье должно быть необратимым. А возможно придется отдать и жизнь. Мы пока не знаем как, но артефакт при произнесении нужных заклинаний должен как-то воспринять эту жертву и отличить ее от обычной боли. Может быть, по восприятию самого человека, по его эмоциям. Ведь это разные вещи — простое ранение, которое можно залечить и невосполнимая потеря. В общем, друзья мои, нам надо сделать это и я надеюсь, что кто-нибудь из вас мне поможет, хотя я понимаю, насколько это будет для вас сложно и тяжело.

Все были ошеломлены словами принца и не только тем, что он говорил, но и тем, что он произносил все это с таким самообладанием.

— А что это за увечья должны быть? — Спросил Ник.

— Любые. Я думаю, стоит начать с пальцев. Их надо будет отрубить, а если этого не хватит, то руку и так далее, пока артефакт вновь не будет усыплен. — Хладнокровно сообщил Эдвин.

Все потрясенно уставились на юношу, а виконт спросил:

— Сэр, если я правильно понял, эту жертву собираетесь принести вы?

— Конечно, а кто же ещё? — удивился Эдвин.

— Но сэр, граф рассказывал мне, как вы искали эту вещицу и не ваша кровь ее нашла! Значит, это вовсе не имеет значения, кто пожертвует собой. Любой из нас может это сделать, исключая, конечно, женщин и детей. Нас здесь много. Давайте бросим жребий. На кого он выпадет тот и отдаст себя в жертву. — Внес предложение Лек.

Все мужчины согласно зашумели, в глубине души совсем не желая этого, и надеясь что этот ужасный жребий пройдет мимо них. Но Эдвин, покачав головой, сказал со спокойным достоинством благородного человека:

— Спасибо друзья мои! Я в вас не сомневался. Но это моя и только моя обязанность! Я наследник леорнийского престола, будущий правитель этой земли. И это мой долг — защитить мой народ и мое королевство от страшного бедствия, которое может обрушиться на них, если я этого не сделаю.

Все люди смотрели на юношу и чувствовали, как сжимаются их сердца. Эдвин за все время ни разу никому не напомнил о том, кто он такой. Он не только не требовал себе каких-то привилегий, а напротив все брал в последнюю очередь. Он вел себя так скромно, что немудрено им всем было позабыть о том, кем он является. А если кто и вспоминал об этом, то так, мимоходом. И вот теперь они увидели перед собой наследного принца, будущего короля! Он напомнил им, кто он такой. Напомнил при таких обстоятельствах! Напомнил, соединив это со своим долгом перед людьми. Напомнил не для того, чтобы чего-то для себя потребовать, а, напротив, для того чтобы принести себя в жертву своему народу. И сделал это очень просто, не вставая в гордую позу. И во всем этом чувствовалось удивительное величие души! Тем более удивительное, что большинство аристократов были его прямой и полной противоположностью.

— Эдвин, но ты не можешь этого делать именно потому, что ты наследник престола! А если артефакт потребует твоей гибели? Что же Леорнией продолжит править регент, а после него канцлер или один из его никчемных сынков? Тогда, да смилуется бог над несчастной Леорнией и ее народом! Ты ведь этого не хочешь, правда? — Тихо и горячо сказал Лоран.

— Ну, будем надеяться, что до этого не дойдет. Может ему будет вполне достаточно малой жертвы. И потом Лори, я в нашем походе столько раз мог погибнуть. Но ты тогда не говорил мне об этом. — Сказал Эдвин.

— Да, ты прав. Мне это как-то в голову не пришло. — Сокрушенно ответил Лоран.

— Ну ладно, давайте не будем терять времени. Вдруг артефакт именно сейчас решит проснуться, и мы ничего не успеем сделать! И вообще, быстрее начнем, быстрее закончим. Лек вы говорили о жеребьевке. Так если добровольца на временную должность моего помощника не найдется, то может быть, организуете ее? — Спросил принц.

— Слушаюсь ваше высочество. — По-военному чётко ответил лейтенант.

— Не надо так официально. — Улыбнулся Эдвин.

Он старался держаться, и это у него вполне получалось. Внешне он выглядел совершенно спокойным. Но если бы друзья знали, что у него творится внутри! Никто ничего не замечал, но на самом деле ему было страшно, очень страшно, до озноба. И дело было не в предстоящей боли или гибели. Во время похода было столько боли! И, несмотря на то, что к боли невозможно было привыкнуть, он ее терпел, потерпит и еще раз. И со смертью он тоже был знаком не понаслышке, сколько уж раз он стоял на ее краю! Правда, раньше будет он жив или нет, во многом зависело от него, а сейчас он полностью зависел от артефакта. И эта зависимость и невозможность хоть как-то повлиять на обстоятельства удручала. И все же смерть страшила его не более, чем всегда. Но вдруг артефакт потребует, чтобы он лишился обеих рук и обеих ног? Вот эта возможность вызывала у него внутреннюю дрожь. От этого холодела душа, и мурашки пробегали по телу — жить потом бог знает сколько лет таким обрубком! Но другого выхода не было.