Сергей Варлашин - Юные дарования. Художник

— Кто смеет прерывать нашу церемонию? — оторвался от своих дел, верховный жрец, повышая голос.

— О, великий, творец утверждает, что проник сюда, чтобы провести церемонию лично, — повернулся к жрецу лысый с объяснениями.

— Да, но почему при творце нет мантии? Он в каком-то фиалковом халате для сна и босиком. Почему вместо жезла света, у него в руках кисть?

— Не знаю? — почесал голову лысый. — Давайте спросим его самого. — он повернулся ко мне и снова открыл рот, но на этот раз в изумлении. — Но великий, на его шеи медальон! Никаких сомнений, к нам пришёл творец, — лысый преклонил лоб к полу.

— Тогда, пусть покажет свою силу! — загорелся нехорошей идеей верховный жрец. — Схватите его. Все сразу!

— Ни шагу мерзавцы! — скорее от неожиданности, чем от ощущения собственных сил, сказал я. — Иначе вы пожалеете! — мой голос, стал предательски садиться. — Стоять! — никто стоять не собирался, засучив рукава клирики приближались. — Ах так! Так отведайте же жезла света!

Первому подошедшему, с покрытым оспинами лицом, я от души дал черенком, утолщающейся под конец кисти, как битой по голове. Он осел на пол и схватился за голову. Второму, я вписал уже с двух рук, словно играл в крикет. Попал по уху, отчего он взвыл и принялся уползать на коленях, держась за окровавленное ухо. Третьему я ткнул пушистой кистью в лицо. Когда он схватился за лицо, вытирать выступившие слезы, ударил ему по ноге. Последний противник был повергнут на земь. Лысый только оторвал голову от пола, но я грозно на него посмотрел, и он опять уткнулся в пол.

— Всё приходится делать самому. — сказал верховный жрец, достав кинжал такой опасной длинны, что я заартачился на месте.

Он сделал пару шагов, и я сразу понял, что пользоваться он своим оружием умеет ловчее, чем я своей художественной битой. Вдруг по ноге моей пошла вибрация, а сквозь халат, пошёл яркий, лазурный свет. На всю башню заиграла Ave Maria И.С.Баха — Гуно. Верховный жрец замер, открыл рот и сам, встав на колени, сделал глубокий поклон.

Я не смел взять телефон, пока он играл её. Мелодия играла громче и громче. Жрец расплакался, как ребёнок. Когда видишь плачущего мужчину в летах, проникаешься всей серьёзностью, вызванных сильных эмоции.

— Прости меня Творец. Ибо я был слеп, пред тобой. Я узрел твою силу и раскаиваюсь. Услышал твою божественную музыку и увидел ангельский свет, идущего от тебя величия. — он откатил в мою сторону свой кинжал. — Покарай меня, если посчитаешь нужным, раз я того заслужил. Я не шелохнуть в ответ.

Я поднял его кинжал. Засунул кисть подмышку. Свободной рукой достал телефон, из кармана халата. Входящий от предсказателя. Ранняя пташка, ничего не скажешь, в пять утра то звонить.

— Привет Зенон.

— Привет Кай. Ты очень бодрый, давно не спишь?

— Вообще не сплю. Нет на это времени. Творю, а сейчас пребываю, в каком-то бренном мире.

— Здорово. Лучемир случайно не у тебя?

— Нет. Не видел его с нашей последней встречи в «Звездочёте».

— Пропал наш друг. Дома его нет. Телефон молчит. Родители не знают где он.

— От любви голову потерял.

— Как бы не потерял её буквально.

— Ладно, не психуй. Объявится, я тебе сразу скажу. Что ты делаешь вечером?

— Ладно. Вечером я свободен.

— Я к тебе заеду.

— Хорошо.

— Пока.

— Прости меня творец, что не узнал тебя и прерываю тебя, — заговорил жрец, подняв голову. — Ты уходишь от нас так быстро?

Я обнаружил, что тело моё становится прозрачным, а зал и всё вокруг, начинает оплывать и истончаться. Словно я пропадал, а вместе со мной, всё вокруг.

— Увы, у меня важная встреча.

— Могу я просить у тебя благословления Творец?

— Можешь. Благословляю! Научитесь живописи, а лучше создайте школу. Вот вам напоминание обо мне и просто сувенир. — Я бросил в его сторону кисть, которой так удачно, отбился от трёх служителей веры. — Не применяйте насилия ко всем подряд. Лучше вообще не применяйте. Научитесь сначала любить и… — я не договорил.

Вокруг меня сильно светило солнце. Я стоял в студии. С телефоном в одной руке и с длинным кинжалом в другой. Прямо напротив меня стоял холст с изображением той самой башни, в которой я был и город на холме, на заднем фоне. Примерный век, средневековье. Из-за тёмных туч пробивался свет и падал на башню, озаряя служителей внутри неё.

— Вот они последствия недосыпания, — сказал я вслух, осторожно положив, реальный, острый кинжал на стол, рядом с палитрой.