Дмитрий Кутейников - Драконослов

Нет, так решительно неправильно! Я оторвал руку от шара и медленно пошёл к ней. Жрец что-то там бубнил, но я не стал обращать на него внимания: авось, сам заглохнет. И Вильгельмина. Ну куда ей горшок? Она лекарь, каких поискать! Талантище! И надёжный товарищ. А этот, в балахоне, ей горшок. Сам он горшок после этого! Наконец дойдя до девушки — почему-то идти оказалось очень долго, шагов десять — я уверенно оторвал её руку от горшка и положил на как раз рядом оказавшуюся чашу со змеёй — не знаю, как здесь, а на Земле это символ медицины, и плевать мне на всех. А левую руку — на щит, вот. А вот и мне: справа от чаши как раз стилизованная, но явно узнаваемая клавиатура — ну, как дети рисуют: разбитый на много мелких квадратиков прямоугольник. А слева от щита — шестерёнка! Прижавшись к спине Вильгельмины, практически обняв её, я положил руки на свои знаки. Что-то вспыхнуло.

Первое, что я увидел, проморгавшись — две пары глаз: возмущённые жреца и обеспокоенные — Вильгельмины.

— И что это сейчас было? — Спросил я вслух, протирая глаза, в которых всё ещё плавали зайчики.

— Это вы мне скажите, молодой человек! — Воскликнул так и не представившийся жрец. — Почему вы нарушили ритуал? Вам же объяснили порядок и правила!

Я задумался. Ощущения в памяти были ещё свежи… А, чёрт, память же, никак не привыкну… Но вот слова подобрать было всё равно трудно.

— Ага, объяснили… Щазз! [11] Одна из конструкций предложения в немецком, когда отрицание (kein) ставится в самый конец, внезапно меняя смысл на прямо противоположный. Нам сказали «сделай это, скажи так и так». Это — не объяснение, это — инструкция. Причём, как оказалось, неправильная! Вот, смотрите! — Я поднёс руку к шару, и из его глубины всплыл мягко светящийся символ. Сменил руку — и буквально через пару секунд клавиатура сменилась шестерёнкой. — Я — вовсе не мудрец, хоть и много знаю. Характер у меня не тот. И Вильгельмина — не домохозяйка, её в четырёх стенах запирать — редкий врачебный талант гробить!

Жрец смотрел на меня долго и очень странно… Потом, как будто в одночасье постарев, сгорбился и, тяжело опираясь на резной посох, медленно подошёл к шару, так же медленно поднёс к нему руку — практически вплотную — и после ощутимой задержки на поверхности проявился тусклый знак, похожий на египетский анх, только верхнее кольцо было опущено до самой перекладины.

— Я служу в храме уже девяносто восемь лет, и когда всего лишь на пятьдесят третьем году службы алтарь впервые отозвался — все сочли это великим знаком судьбы. А выходит, что это была просто ошибка… — Казалось, у нестарого ещё дварфа отняли смысл жизни, настолько от него повеяло тоской, даже белоснежная роба, казалось, посерела. — Просто ошибка.

— Получается, что всё это время мы жили неправильно? Как же так? — Вильгельмину слова жреца тоже расстроили, даже напугали. Вот ведь блин, «русская народная забава — революция»! Ну что тут будешь делать…

— Ух, ё-о-о-о… — Выдохнул я вслух, добавив пару слов по-русски. — Ну давайте разбираться. Не верю я, что подгорный народ, уже даже мне известный своей тщательностью и аккуратностью, мог допустить такую ошибку просто так. Должна быть очень веская причина!

— Есть такая причина. В тринадцать тысяч семьсот тридцать четвёртом году неизвестный диверсант проник в храм нашего клана, убил всех старших жрецов, включая верховного, и полностью сжёг храмовую библиотеку. Очень много знаний было утеряно, часть, конечно, удалось восстановить по памяти, но таинства, доступные только высшим ступеням посвящения, оказались утеряны безвозвратно. За эти девяносто четыре с половиной века у новых жрецов несколько раз были откровения — нам удалось восстановить таинство посвящения в старшие жрецы и несколько других, а пятьсот двадцать лет назад наша церковь наконец вновь получила полноценного главу… — Голос жреца был тихим и безнадёжным, на левой руке, стиснувшей посох, аж побелели костяшки. — Мы всегда были на службе клана, принимая клятву от выпускников всегда распределяли их по нужным Совету направлениям, всегда внимательно смотрели, кто каких успехов добился в каждой области…

— Ну, значит, вы всё правильно делали, только в мелочах ошиблись! — Попытался я подбодрить неожиданно разговорившегося жреца.

— В служении нет мелочей! — Гневно воскликнул он, сверкнув глазами и решительно выставив вперёд коротко подстриженную курчавую чёрную бороду. — Каждый шаг имеет смысл!