— Твоя жена умерла.
Он посмотрел мне в лицо. Тишина между нами была глубокой и полной боли.
— Ты не помнишь, — сказал он.
Я долго смотрела на него.
— Что я не помню?
— Ты ничего этого не помнишь, — сказал он. — Я должен радоваться. Никто не выжил, никто не помнит мой позор.
Мы тихо стояли и смотрели друг на друга. Ветер на улице разносил пыль кирпичей и пепел, пахло гарью.
— Скажи, почему ты привез меня в Америку, отец.
— Ты хочешь знать? — сказал он. — Твоя мать была мертва. И многие другие. Мои ученики, моя мать, кузены и друзья. Все были мертвы. Мой храм, мой дом — все пропало. Ни камня не осталось от деревни, которую я должен был защищать. Понимаешь, Ах Ли?
— Осталась только я.
Он долго смотрел на меня, а потом отвел взгляд с горьким смешком.
— Это ты думаешь? Что ты для меня безделушка? Сувенир?
— Я… я…
— Я взял тебя с собой, потому что смог спасти только тебя. Я подвел всех. Из всех, кого я клялся защищать, только ты выжила со мной. Только благодаря тебе я не презираю себя так сильно, Ли-лин. Единственная жизнь, которую я спас, кроме своей. Наша деревня была обломками, когда я нашел тебя в колодце. Живой. Только тебя. Мою дочь. Мою спасительницу.
В моих глазах были слезы. Я ждала, когда он продолжит.
— Ты цеплялась за меня, Ли-лин, помнишь? Я нес тебя из развалин нашей деревни, а ты цеплялась за меня.
— Ты звал меня Обезьянкой, — сказала я.
Он издал смешок.
— Ты не хотела отпускать.
Я не привыкла видеть таким его лицо. А потом я узнала выражение. Это была привязанность.
Брови отца придавали ему строгий вид, но он был бледным и слабым. Он столько перенес за последние дни. Он едва мог стоять. Его красивая шелковая мантия загрубела от засохшей крови. Он вытер пот с лица и сказал:
— Что ты сделала с Лю Цянем?
Я вдохнула и ответила:
— Сломала ему указательный палец и отпустила, отец. Со сломанным пальцем он не сможет писать талисманы или делать жесты. Он не будет больше вредить магией. И, — начала я, — я сказала ему…
— Почему ты позволила ему жить?
Я вздохнула.
— Из-за обещания кое-кому.
— Кому?
— Шуай Ху, — сказала я. Он нахмурился, и я сказала. — Он идет по пути буддиста. Он — тигр с тремя хвостами.
Глаз отца расширился. Он отпрянул на шаг.
— Что ты говоришь? Ты сговаривалась с монстрами?
— Мне нужна была его помощь, отец, — сказала я. — Он следует пути буддиста.
Мой отец вскинул руки. Он защищался, словно я могла напасть на него.
— Что с тобой, Ли-лин? Ты даоши. Ты не должна иметь дела с грязными чайками, тем более, с тиграми. Ты исполняла запретную магию. И отпустила Лю Цяня.
— Я пообещала Шуай Ху, что никого не убью сегодня, — скала я. — И я пообещала Лю Цяню, что приду за ним, если он снова доставит проблемы. Я найду его всюду и сломаю ему большой палец, а потом справлю нужду на лицо.
Я улыбнулась. Отец был потрясен, а потом ошеломлен. Он смотрел на меня. А у меня оставались вопросы.
— Что случилось со шкатулкой, отец?
Он застыл.
— О чем ты?
— Ли Чженрень, основатель нашего рода, был со шкатулкой, полной злых заклинаний. Ее передавали поколениями в роду от старшего ученика к другому. Она должна была оказаться у шифу Ли, а он отдал ее тебе.
Он хмуро смотрел на меня и молчал.
— Заклинание для создания Цяньшеня, Кулу-Янлин… они должны быть в шкатулке. Что с ней случилось, отец?
Он поднял голову. Его глаз гневно пылал.
— Довольно, — сказал он. — Ты слишком много спрашиваешь. Ты выбирала сегодня слишком часто путь левой руки, Ли-лин. Ты назвала себя защитницей монстров, дала обещание монстру, исполнила прикосновение смерти и дала Лю Цяню жить. Я тебя не знаю. Ты — эргуици.
Я опустила голову. Дитя с двумя призраками. С китайским и американским.
Он строго смотрел на меня, как мог смотреть лишь отец.
— Это не все?
Я сглотнула и посмотрела на него.
— Да, отец, — сказала я. — Завтра я пойду работать на Бок Чоя и Си Лянь. И я решила, что не буду уничтожать дух твоего глаза.
Он побелел. Я не видела у него такого лица с детства. В тот день мы шли в тишине. Мы ходили от дома к дому, искали выживших. Их не было. Я не забыла выражение его лица. Он выглядел как человек, потерявший все, причину жить, лишившийся надежды.
Мое сердце разбивалось тогда.
Он кашлянул.
— Я подвел и тебя, — сказал он. — С этого момента у меня нет дочери, — он развернулся и ушел.
Это было несколько дней назад, а казалось, что прошли годы. Пару дней назад Маоэр показал мне нишу между стенами переулка. Я забралась туда, в этот раз в мире людей. Ночь была холодной для сна снаружи. Я сжалась и уснула.
Читать дальше