Элизабет Бойе - Меч и сумка

За Год Неурожая Сциплинги проклинали тролля из Рамскелла, хотя давно не верили в существование троллей. Легенды рассказывали, что чудовище живет в пещере уже семьсот лет и больше всего на свете любит золото. Вождь богатой Западной области Вальсидур из Шильдброда решил использовать любовь тролля к желтому металлу и тайно отправил посланцев, которым предстояло договориться с чудовищем. В Рамскелле они обнаружили громадную пещеру, но хозяина в ней не нашли. С облегчением оседлав коротконогих раскормленных пони, посланцы поспешно поскакали домой.

В атмосфере изобилия и всеобщего довольства собирались шильдбродцы праздновать Середину Лета. Обыкновенно празднество проводилось в Вальсиднессе. Его участники разбивали свои шатры на том самом месте, где семьсот лет назад ступил на этот берег и поставил шатер Вальсид, первый король Вальсиднесса.

Бревна, по которым он сошел с корабля, теперь служили дверными столбами Брандсток-холла. В самом центре выросло огромное дерево. Его ветви простирались над черной от времени соломенной крышей, которая некогда служила Вальсиду кровом — во всяком случае, так утверждали старики, хотя вряд ли они помнили, что произошло семьсот лет назад.

Праздник был грандиозной встречей Сциплингов. На ней обсуждали законы, налоги, договаривались о свадьбах и разводах. Вальсидур открывал большой холл и подвалы, на всех кухнях становилось жарко, как в кузнице. Кипели огромные котлы, на вертелах над огнем крутились туши быков и баранов. Когда все дела улаживались, начинались развлечения.

Самое популярное из них проводилось в Брандсток-холле. Огромная территория заполнялась толпой гостей, которые должны были съесть как можно больше мяса, птицы, рыбы, и, таким образом, посрамить конкурентов. А на горных пустошах проводились лошадиные бои. Знать недолюбливала и относилась с презрением к такому развлечению, но эти бои были одной из древнейших традиций Скарпсея и весьма почитались простым людом.

И в этом году предстояло провести обычный праздник. Прибытия северных вождей ждали и Вальсидур, и девять его советников, и сын Вальсидура — Килгор — молоденький, совсем мальчик.

Сегодня Килгор был в дурном настроении, поскольку в последнее время отец вместе со старыми советниками стал посвящать его в тайны управления той обширной территорией, где после смерти Вальсидура он станет полновластным хозяином. Килгор не дал бы и ломаной палки за будущее могущество, которое без всякого труда перейдет к нему по наследству. Больше, чем книги доходов, его интересовали старинные легенды, а все благородные традиции Брандсток-холла он променял бы, не думая, на хороший меч. У Килгора никогда не было доброго наставника, и мальчик вырос на волшебных сказках о троллях, кладбищенских привидениях, сокровищах и колдунах. Потому в хлеву вместо коров он видел троллей, а в завываниях ветра слышал пение дудочек эльфов.

Килгор так уверовал в колдовство, что всюду таскал заржавленный старый меч и расспрашивал всех о Великой Войне в Гардаре. Вальсидур с радостью рассказал сыну все, что знал. Для Вальсидура это была незаживающая рана. Его отец и пять старших братьев поехали в Гардар и умерли там героями. Они обрели вечную славу, хотя кости их сожрали волки и растащили птицы, и не были сожжены их тела, как полагалось по обычаю.

Судьба нанесла Вальсидуру жестокий удар, и с тех пор он постоянно воевал, добывая родимой земле процветание, и так наловчился в кровавом деле, что стал непобедимым полководцем.

Но Килгор мечтал только о славе. Он с обожанием смотрел на старое оружие, измятые шлемы, ржавые мечи и шиты, с любовью гладил эти ужасные игрушки взрослых, которыми пробивали головы, ломали руки и ноги, вспарывали животы. Вальсидур и его советники успокоились, увидев, что тяга к магии приняла другую, более приемлемую для них форму. Всю неделю Килгор, испуская леденящий кровь крик, входил в холл, который, как он заявил, был боевым кличем его деда Вультера. Он постоянно лез к старым советникам Вальсидура и уговаривал их совершить морское путешествие или какой–нибудь великий поход, чтобы со славой окончить свои дни. «Такой конец, — говорил Килгор, — куда приятнее мирного угасания в Шильдброде».

Он ненавидел официальные приемы, но как наследник, был обязан присутствовать на них. Юноша потерял большую часть недели, отсиживаясь на дебатах, где обсуждались новые законы, и теперь наслаждаться бы ему лошадиными боями, но вот-вот приедут северные вожди, и потому Килгору запрещено покидать Брандсток-холл. Это совершенно нестерпимо!