Кристиан Бэд: Магистериум морум

«Демоны, принимающие мужской (инкуб, от лат. incubare — „лежать на“) или женский (суккуб, от лат. succubare — „лежать под“) облик и вызывающие ночной кошмар или вступающие в половую связь с человеком…»

А. Е. Махов «Hostis antiquus: Категории и образы

средневековой христианской демонологии. Опыт словаря»

— Смотри на меня, демон! — голос ломок и юн.

Молодой человек высок, крепок. Поверх кольчуги — чёрно-алый, подбитый куницей плащ, на ногах — мягкие кожаные сапоги. На шее… Амулет, называемый «via sacra» или «святой путь». Довольно неприятный, но медный, а это срезает для потусторонних половину его магического «веса».

Тяжёлое смуглое тело демона ворочается в пентаграмме, пылающей на каменном полу колдовской башни. Это инкуб: он черноглаз и черноволос, пугающе красив, даже пот его пахнет заморскими пряностями.

Руки и ноги демона растянуты по углам пентаграммы заклятьями, но голова подвижна: он оглядывается. Глаза горят, словно угли.

Впрочем, униженное положение позволяет ему видеть лишь стены, облицованные чёрным шерлом, что отражает магические атаки, прокопчённые балки стрельчатого потолка да жирандоль с сорока свечами. Ибо сорок — число властвующего человека.

Юный человек полон любопытства и трепета, но прячет это за маской высокомерия. Пленника он разглядывает, борясь с холодком у сердца. Потаённо прислушивается: не застучат ли по винтовой лестнице сапоги отца. Старый маг ранним утром покинул остров Гарт и н, пообещав вернуться к исходу осени. Но желания и дороги людей переменчивы, и потому юноша немного тр у сит.

Башня, однако, молчит, даже если внимать ей колдовским слухом. С улицы — тоже не протекает ни звука. Таково одно из заклятий отца юноши — создателя башни — противника скотского рёва и людской болтовни.

Иногда юноше кажется, что отец боится внешнего мира. Особенно, когда повторяет: «Желание каждого — обрести власть над Мирозданием, но Мироздание рано или поздно торжествует над всеми!»

Отец часто говорит запутанно и непонятно. Юноша и без него знает, что в своё время каждый становится землёй, а душа попадает в Ад. Но ведь сначала смертные проживают очень разную жизнь? Так стоит ли каждый день начинать с напоминаний о бренности?

Демон издаёт рёв, больше похожий на жалобный стон. Мышцы его подрагивают в попытках нарушить колдовские путы, по напряжённому горлу пробегает судорога, потом ещё одна, ещё… Наконец вырывается натужное:

— Чего-ты-хочешь?

— Тебя!

Юный человек разглядывает распятое тело, не стесняясь его наготы. В глазах его на миг вспыхивает и исчезает образ сорока свечей, и огонь окрашивает зрачки нестерпимо алым.

Если ты — маг, то знай, что Великое Делание философского камня ведёт по лестнице из четырёх ступеней, и каждая из них имеет свой цвет. Сначала маг ступит на чёрную, затем на белую, жёлтую и красную.

Нигредо — «чернота» — первая, подготовительная ступень. Тяжесть её — свинец, символ — ворон. На этой ступени маг видит растворение Меркурия и коагуляцию серы.

Нигредо — начальная стадия трансмутации души и тела. Магу кажется, что мир его разваливается на части. Будущее видится смутным и беспросветным, без надежды на избавление от пустоты и одиночества. Жизненный ритм сбивается, сознание опустошается. В бездонной пропасти нигредо единственной реальностью для мага становится смерть.

Нигредо — тёмное состояние сознания. Оно может быть отчасти соотнесено с гуной тамас в индийской философии. Тьма, печаль, тоска, ужас, сатурническая тяжесть — любой из магов без труда найдет огромное количество синонимов для него. Возможно, именно нигредо Святой Хуан де ла Крус описал как «тёмную ночь души».

«Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрёт; ты накажешь его розгою и спасёшь душу его от преисподней».

Книга Притчей Соломоновых

Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.

Год 1203 от заключения Договора.

Провинция Р енге, магическая башня на острове Гартин.

1 день.

Ночь, наконец, выдалась ясной. Словно рыбья чешуя мерцала на быстрой воде Неясыти дорожка первой луны. Холодное ночное светило напоило серебром блёстки отражений и даже листья сирени, разросшейся у мостков, макнуло в лунное молоко.