Лана Ежова - Темные не признаются в любви

Там, где Рутх воткнул мечи, взмыл столб песка. Достигнув потолка, он опал, обретая очертания человеческой фигуры. Вот только на этом сходство заканчивалось. Ящероподобное существо, ходящее на задних лапах, схватило передними оставленные одержимым мечи и, раскатисто зарычав, бросилось на нас.

Встретил его Джаред, лорд Харн продолжил крошить парноусов.

Плеть из тьмы отсекла правую лапу. Ящер зарычал — новая конечность выросла в один миг. Гибким хвостом подцепив с пола меч, существо вновь набросилось на кромешника, метя в голову.

Джаред ушел из-под удара. И… взлетел!

Отливающие серебром черные крылья прорвали мундир и рубашку, позволив увидеть не только мускулистую спину, но и татуировки на ней. Узоры из тьмы жили своей жизнью — хаотично менялись, эффектно перетекая друг в друга.

Крылатый кромешник атаковал песочного монстра сверху. Размеры пещеры позволяли летать и рубить с воздуха. Ящер отращивал утерянные конечности, но с каждым разом все медленней. При этом он и сам уменьшался в размерах.

Казалось, Джаред будет изматывать его до последнего. Но нет, когда монстр в очередной раз потерял верхнюю конечность, Джаред низко пролетел над песчаным полом и подхватил ее. Выдернув из шестипалой лапы меч, воткнул его в ящера.

Первая глубокая трещина появилась на удивленной морде. Следующие — на туловище и лапах. Издав предсмертный рык, чудовище замахнулось на противника вторым мечом и тотчас рассыпалось на миллион песчинок.

Джаред же мягко приземлился на песок. Крылья исчезли.

Покачнувшись, он оперся о стену пещеры. Миг продержался на ногах — и упал…

Нет… Не может быть… Нет!

Джаред лежал неподвижно, рядом валялся меч, обагренный кровью.

Душу мою затопил омертвляющий холод.

Меч ударил в грудь слева? Прямо в сердце?..

— Джаред, не умирай! Умоляю! — Момент, как пробежала через всю пещеру, петляя между недобитых парноусов, сохранился в памяти смутно.

Я тормошила кромешника, сходя с ума от страха.

Не могу потерять его, не могу!.. Не отбирайте его у меня, боги!

— Джаред, пожалуйста, не умирай! — Я гладила его бледное лицо, старательно не смотря на страшную рану, вокруг которой разлилось красное на искромсанном мундире пятно.

— Джаред… я люблю тебя…

Слова прозвучали слишком поздно… Слишком поздно я призналась даже самой себе. И от этого рыдала душа. Самое страшное признание в любви — признание умирающему. Мужчине, который уходит навсегда.

— Я люблю его, боги! Не отбирайте его у меня! Не оставляй меня, Джаред, пожалуйста!

— Никогда… не оставлю…

Сквозь слезы я увидела, что он открыл глаза. Глаза, полные мерцающего серебра.

— Джаред! Ты живой… Слава всем богам!

Страх не ушел. Но Джаред жив, а значит, я не позволю смерти прикоснуться к нему!

— Так, сейчас я отдам тебе часть своего резерва, затем подлатаю экспресс-заклинанием, — сообщила быстро о планируемых действиях.

Он покачал головой.

— Ничего не нужно, Элея. Тьма сама исцелит.

— Тьма?..

Я набралась смелости и посмотрела на проникающее ранение. Его прикрывал сгусток тьмы. Действительно, она лечила…

— Ну вот, пришлось почти умереть, чтобы невеста перестала тебе выкать, — прохрипел Джаред чуть слышно, но я, разумеется, услышала.

Несвоевременно накатила тоска. Какая я ему невеста?.. Он не просил моей руки, да и вряд ли император Давелии позволит своему наследнику жениться на не самой родовитой аристократке, к тому же из Латории. Впрочем, это все пустяки, главное, что он жив.

Долго предаваться печали не вышло — я отметила, что серебро в глазах принца сменилось тьмой. Он ослаблен? Бой, а потом ранение, теперь исцеление — все тянет силы.

Вспомнив, как преподавательница предложила своему оборотню кровь после поединка, я протянула руку запястьем вверх. Джаред, как выяснилось, не оборотень, но кровь должна помочь все равно.

— Кровь… тебе нужна кровь, Джаред? Бери.

— Нет, Элея. — Слабо улыбнувшись, он покачал головой. Но какой же голодный у него был взгляд! — Мне не нужна твоя кровь. Мне нужна ты вся.

И, резко приподнявшись на одной руке, второй дернул меня к себе на грудь и поцелуем накрыл мои губы.

Горько-сладкий поцелуй, приправленный испугом, что едва не потеряла его, и счастьем, что он жив, кружил голову. Я таяла, плавилась под натиском искушающих губ. Растворялась в страсти, отдавшись всецело безумно прекрасному чувству.

Когда вынырнули из хмеля на двоих, глаза кромешника избавились от мрака, а рана на груди исчезла. Поразительно, но даже дыры и кровь пропали с одежды!