Эдвард Дансейни - Дочь короля Эльфландии

Лурулу миновал побеленную хижину с маленьким оконцем в его сторону, что ярко светилось на фоне бледно-голубой стены: в этот цвет стену окрасила луна. Две собаки залаяли на тролля и помчались в погоню, и в любой другой день тролль всласть поиздевался бы над ними, и не упустил бы случая обвести глупых псов вокруг пальца. Но сейчас помыслы Лурулу занимала только его высокая миссия, и тролль обратил на преследователей не больше внимания, нежели обратил бы пух чертополоха в ветреный сентябрьский день; и продолжил путь, перескакивая с травинки на травинку; и очень скоро собаки далеко отстали, с трудом переводя дух.

И задолго до того, как звезды померкли при первом прикосновения рассвета, тролль добрался до черты, что отделяет наши поля от обителей подобных ему созданий, высоко подпрыгнул, перескочил через сумеречную преграду, оставляя позади земную ночь, и приземлился на четвереньки на родную почву, в бесконечный день Эльфландии. Сквозь сонный воздух, великолепная красота которого затмевает наши озера в час восхода, пред которой бледнеют все наши земные краски, он помчался во всю прыть, сгорая от нетерпения удивить новостями соплеменников. Лурулу добрался до болот троллей, где эти создания обитают в своих причудливых жилищах, и издал условный писк, каковым у троллей принято созывать народ; Лурулу добрался до леса, где тролли поселились в стволах огромных деревьев; ибо есть на свете лесные тролли и тролли болотные, два племени, что в родстве и дружбе между собою; и там он снова издал условный писк, скликающий троллей. Очень скоро в чаще леса зашелестели цветы, словно одновременно подули все четыре ветра; шорох нарастал и нарастал, и вот появились тролли, и один за другим уселись на корточки подле Лурулу. Но шорох все нарастал, растревожив лес от края до края, бурые тролли шли и шли нескончаемым потоком, рассаживаясь на землю вокруг Лурулу. Из бессчетных древесных стволов и лощин, густо заросших папоротником, кувыркаясь, появлялись все новые и новые тролли; и от высоких и тонких гомаков на далеких болотах: так называют в Эльфландии эти странные жилища, для которых на Земле нет названия, — странные, серые, похожие на ткань завесы, укрепленные на шесте на манер шатра. Тролли собрались вокруг Лурулу в смутном, сверкающем свете, что омывал кроны волшебных деревьев (их высокие стволы превосходили наши столетние сосны), и сиял на шипах кактусов, которые и не снились нашему миру. Когда же все бурые массы троллей собрались там, и при взгляде на лесной дерн можно было поду-мать, что в Эльфландию из ведомых нам полей ненароком забрела осень. Едва шуршание смолкло и снова воцарилась глубокая тишина, что нависала над Эльфландией на протяжении веков, Лурулу обратился к троллям, и принялся пересказывать байки о времени.

Никогда прежде не слыхивали в Эльфландии подобных рассказов. Тролли и раньше заходили в ведомые нам поля и возвращались обратно, весьма озадаченные; однако Лурулу побывал в домах Эрла и среди людей; а поступь времени в деревне (как поведал он троллям) на удивление стремительнее, нежели в травах земных полей. Лурулу рассказал о том, как движется солнечный луч, Лурулу рассказал про тени, и о том, как воздух одновременно тускл, прозрачен и ярок; Лурулу рассказал о том, как на краткое мгновение, когда свет стал менее резким и заиграли переливы красок, Земля обрела сходство с Эльфландией; а затем, едва представишь себя родные края, зарево гаснет и краски блекнут. Лурулу рассказал о звездах. Лурулу рассказал о коровах, о козах, и о луне: о трех рогатых созданиях, что показались ему занятными. Больше чудес увидел тролль на Земле, нежели храним мы в памяти, хотя и мы тоже когда-то увидели все это в первый раз. Удивления, что внушили Лурулу обычаи ведомых нам полей, хватило не на одну повесть, что завладели вниманием дотошных троллей и заставили рассевшихся на лесном дерне надолго затаить дыхание: словно они и впрямь были грудою бурых октябрьских листьев, внезапно скованных морозом. Впервые в жизни услыхали тролли о печных трубах и телегах; с замиранием сердца слушали они о ветряных мельницах. Зачарованные, внимали тролли рассказу об обычаях людей; и то и дело, когда тролль поминал о шляпах, по лесу прокатывалась волна отрывистых взрывов хохота.

Тогда Лурулу объявил, что троллям следует своими глазами увидеть лопаты и шляпы, и собачьи конуры, и поглядеть сквозь створчатые окна, и познакомиться с ветряными мельницами; и любопытство овладело бурыми толпами троллей, ибо племя их отличается неуемной любознательностью. Но Лурулу не остановился на достигнутом, и не стал полагаться на то, что сумеет выманить троллей из Эльфландии в ведомые нам поля при помощи одного только любопытства; нет, он затронул и другие чувства. Теперь Лурулу помянул о надменных и скрытных, статных, сверкающих единорогах, что задержатся, чтобы побеседовать с троллем не больше, чем коровы, что пьют из наших озер, дадут себе труд поболтать с лягушками. Все тролли отлично знали излюбленные пастбища единорогов; троллям следует проследить пути их и обо всем этом рассказать людям; так что в итоге люди смогут охотиться за единорогами — с кем бы вы думали? — с собаками! И как ни мало знали тролли о собаках, страх перед псами, как я уже говорил, присущ всем живым существам; и тролли от души посмеялись при мысли о том, как собаки погонят единорогов. Так Лурулу заманивал троллей на Землю, играя на любопытстве и неприязни; и знал он, что уже близок к успеху; и захихикал про себя, ощущая внутри приятную теплоту. Ибо среди троллей никто не пользуется большим почетом, нежели тот, кто сумеет удивить остальных, или показать им нечто забавное и нелепое, или остроумно обвести соплеменников вокруг пальца и озадачить. Лурулу мог показать троллям Землю, а обычаи Земли считаются среди истинных ценителей столь странными и нелепыми, что любознательному наблюдателю лучшего и желать не приходится.