Виктория Войцек - Тени леса

Все еще не улавливаю ничего подозрительного и делю шаг вперед. Чувствую под подошвой что-то мягкое, но не решаюсь опускать глаза. Уж вряд ли тело бездыханное. Даже в такой высокой траве оно бы от меня не укрылось. Может, грызун какой издохший. Пихаю носом сапога и слышу, как за моей спиной насмешливо фыркает Дио.

— Считаешь, питаться людьми неправильно. Я хотя бы с почтением отношусь к тому, кого ем.

Смотрю под ноги и недовольно хмыкаю. Я повидала уже многое. Тем не менее, ладони холодеют.

Говорят, видеть голову отдельно от тела — плохая примета. Но никто и никогда не говорил про руку, а ведь окровавленная кисть — тоже вряд ли хороший знак. Где-то должен быть ее владелец. И если он все-таки жив, то точно не в настроении.

— Дерьмо какое. — Перешагиваю и вытираю сапог о траву. Мысленно проклинаю кажущуюся спокойной Аркватту.

Дио идет дальше — вглубь леса, туда, куда ведет кровавый след. А мне хочется оказаться ближе к деревне, желательно — в отдельной комнате, где я смогу просто наблюдать из окна за происходящим. И остаться, в отличие от хозяина руки, целой. Легко догадаться, что мне не нравится рисковать собой. Только слишком сложно объяснить это Торре: он, видать, привык к тому, что каждый день может быть последним. Или попросту опасности не чувствует. Ведь чего пещерные-то боятся? Других пещерных. И этих болотных тварей с длинными цепкими пальцами и редкими волосами — их главных соперников по части рыбы.

Курух ин. Точно!

Даже покрытые мелкими красными ягодами кустарники не скрывают Дио, когда тот опускается на колени. Он слишком большой, слишком заметный.

И, как оказалось, слишком громкий.

Торре хлопает ладонями по ногам и хохочет. Не слишком уверена, позабавит ли меня то, что он отыскал, и все же подхожу чуть ближе. Держусь на таком расстоянии, чтобы пещерный не смог схватить меня за запястье. Может, я недостаточно сильная, чтобы противостоять ему, ага. Зато — так я думаю — убежать-то уж точно получится.

У дерева — там, где Дио сидит — двое расположились. Поначалу я даже ничего странного не замечаю: ну, молодые решили сбежать подальше от шума и надоевших приветливых лиц, провести какое-то время на природе да без штанов. Парнишка-то свои приспустил, девке юбку задрал до бедер. За такое я бы давно ему кинжал меж ребер сунула.

Только не двигается он. Просто лежит сверху, уронив голову ей на плечо.

На черной ткани не видно крови. Даже несколько дыр на свободной рубахе замечаю не сразу. Она выглядит целой, а сам паренек — живым, разве что с волос на траву примятую падают темные капли. Наверняка на шее такие же следы. Полагаю, он и не понял, что произошло.

А вот девке хуже пришлось. Рот разорван, глаза точно нет — не видно его за припухшим, залитым кровью веком. Горло перекушено. Лишар словно хотел отделить голову от тела, да занятие наскучило. Зато с рукой, — а кисть без сомнений принадлежала ей — управиться оказалось проще. Погрыз, оттащил в сторону и оставил. Нашел что поинтереснее — не иначе.

— И чего смешного?

— Она хотела вынашивать его детей, — выдыхает Дио.

Меня передергивает. Ему бы только о потомстве разговаривать, ага. Будто в родном племени женщины только для такого и нужны.

— Он играет, — продолжает Торре и пальцем касается рваных ран на щеке девушки.

— Во что играет? — Закатываю глаза. Лишар же не ребенок малый. Он — зверь, который когда-то был одним из нас.

— Он не хочет есть. — Дио бросает на меня взгляд через плечо.

Этим-то человек-волк и опасен. Животные убивают по необходимости: потому что голодны, потому что защищают себя или свое потомство. Лишар же — зверь лишь наполовину. Очень тупой, очень жестокий и очень сильный. Не просто так он раз за разом возвращается в Аркватту. Быть может, он прожил тут не самую приятную часть своей жизни.

До сих пор понять не могу: они становятся такими или рождаются? Они же такие как я, как каждый из вас. Только изуродованные. Чем-то или кем-то. Говорят, хранитель таких — Кресцет, Пес Дворовой. Да вот только…

Миру. Ее эта тварь тоже отметила.

Не каждому из нас везет родиться под хорошим знаком. Кого Джавал коснуться может, кого — Инимсэт. Миру же взял себе Пес, тварь с десятком белых глаз, которая скалится из темноты. Дети, которых он хранит, появляются редко, а живут недолго. Если в ночи Клубок станет темно-красным, знайте: Кресцет за младенцами явился.

— Пойдем.

Оставаться здесь больше не имеет смысла: Лишар наверняка уже в городе. И если мы не поспешим, он может стать добычей неприветливого бородача с книгой. А в мои планы не входит проигрывать кому-либо.