Виктория Войцек - Тени леса

Первое, что бросается в глаза, — цена, в самом низу листа. Она выведена красной краской, начертана крупно. Чтобы привлекать к себе внимание сразу же.

— Двадцать су, — хрипло выдыхаю я и бью Дио в плечо. — Ты это видел?

Помните, я говорила, что есть в Аркватте что-то подозрительное? А вот и оно!

Лишар.

Прямоходящее чудище с густой шерстью и пушистым хвостом. Оно, как оказалось, повадилось сперва кур таскать, потом собак грызть, а там и малыши пропадать стали. Как в той дурацкой детской песенке, ага. Лишару пора выходить на охоту. Мне она никогда не нравилась. Только сейчас, когда понимаю, что тварь существует, что, если я хочу денег, придется с ней столкнуться, у меня дрожат колени.

А пещерный-то тут же нос задирает. Всем видом показывает, что заломает лишара голыми руками. Может, он и не самый крупный в своем роде, но в способностях его я точно не сомневаюсь. У этих, если людям верить, хватит сил зубищами кости перекусить, а кожа такая толстая, что серьезно поранить и не получится.

Провожу ладонью по его предплечью. Чувствую, как напрягаются мышцы.

— Дио. — Я пытаюсь смотреть на него глазами некормленой зверюшки, только уголок губ подрагивает. Мне не нравится изображать из себя маленькую и слабую, но ничего не поделаешь: сейчас-то все так и есть. Набрав в грудь побольше воздуха, продолжаю: — я бы могла тебе помочь.

Тут же хочется прикусить язык. Подумать только: уговариваю пещерного взять меня с собой. С другой стороны, я получу десять су за то, что постою рядом, пока он будет бороться со зверем. И деньги, и зрелище. Да об этом потом можно будет даже песню написать.

— Сам справлюсь! — Как же самодовольно звучит его голос.

— Дио, я очень хочу кушать, — говорю чуть тише. — И у меня совсем ничего нет.

На мою голову опускается его тяжелая рука. Пещерный хлопает меня по макушке и мягко произносит:

— Такая ты бесполезная.

В любой другой момент я бы прокусила ему ладонь. Поломала бы клыки о толстую кожу, но прокусила бы. Только вместо этого приходится терпеть, и очередные оскорбления, которые Дио говорит с нежностью, и то, что после этого он обнимает меня и прижимает к себе так крепко, словно желает кости переломать. Эй, я не похожа на лоскутную куклу, а ты — на маленькую девочку! Пусти!

— Жди темноты. — Пещерный указывает на ясное небо. Мириться с его компанией придется долго.

Пытаюсь придумать, как занять себя до вечера, но ничего хорошего на ум не приходит. Можно вернуться в Аркватту. Только куда же я сунусь, кроме таверны, из которой меня недавно выкинули на глазах у посетителей? Ведь наверняка завсегдатаи, нетрезвые и довольные жизнью, будут бросать на меня взгляды, полные мерзкой, липкой жалости. И без того именно так смотрит на меня Дио. Общаться с пещерным — тоже сомнительное развлечение. Едва ли в этой тупой башке есть хоть что-то стоящее.

Когда меня вдруг хлопают по плечу, а над ухом раздается довольно громкое «Эхэй!», я выхватываю кинжал и бью с разворота. Но из-за неудобного положения запястье слишком легко перехватывают и сжимают до боли. Я вижу перед собой улыбающееся лицо безобидного пещерного, но все еще пытаюсь себя защитить. Понимаю, что дела плохи, лишь когда летящий кулак накрывает серая ладонь и останавливает без особых усилий.

Да, так получилось, что я не доверяю людям. Ни тем, кого вижу впервые, ни тем, кого знаю давно. И любой резкий звук…

Даже не пробуйте! Не испытывайте мое терпение. Пожалуйста.

— У тебя острые зубки, — хохочет Дио.

Он до сих пор удерживает меня. Ему забавно наблюдать, как я злюсь, но ничего не могу сделать. Пытаюсь укусить его, чтобы выпустил, только вот дальнейшие действия пещерного предугадать не получается. Он явно считает, что это игра. Он наклоняет голову, клацает зубами у моего запястья, и я вздрагиваю.

— Нравишься мне. — Холодный нос Дио касается моих ладоней. — Такая ты бесполезная.

Для него, видать, это слово значит то же, что и «милая». Не могу не согласиться: милые вещи и люди чаще всего действительно бесполезны. Да только со мной оба этих понятия не имеют ничего общего. Как родилась на отца похожая, так с Половинами, если мать послушать, все больше напоминала его.

— У тебя его мерзкий характер, — говорила она и совала под губу несколько сухих листьев типпи. Она совсем не умела ими пользоваться, да и привычка эта давно не успокаивала мать, просто от нее сложно было избавиться. — Надень-ка платье, не позорь меня.