Валентин Бердичевский - Школа колдунов

Вот и треноги! Умих, или как там его, с командой волокут семь тяжелых металлических треног, вроде тех, что используют фотографы, но с причудливо изогнутыми коваными ножками. Вместе с ними в кухню вползают душные запахи сушеных трав. Под мышками у школяров зажаты свертки, из которых выглядывают сухие стебельки.

— Травы не понадобятся, — напыжившись, цедит староста и вдруг выкрикивает: — Я вызову Покровителя Озера!

— Неужели решится? — у Шона отвисает челюсть. Мне становится как-то нехорошо. Только Покровителя здесь не хватает! Маг прыщавый…

— Подойди!

Приходится подчиняться.

— Ну?

Морквин, почти вплотную приблизивши ко мне лицо, выдыхает:

— Возьми треногу…

Эти трое сложили треноги в кучу у стола, а сами сидят теперь на своих местах и с плохо скрываемым любопытством лупятся на меня.

Ну и рожи! Я поднимаю одну из треног.

— Поставь сюда! — проникновенно говорит Морквин, указывая на одному ему известную точку в центре кухни.

— Ну поставил, если тебе так хочется.

— Теперь вторую! — голос его еще мягче, но от этого настроение у меня портится окончательно.

Я мельком взглядываю на Шона. Лицо у него, как мел. Он страдальчески морщится и, не отрываясь, смотрит на меня. Остальные сильно смахивают на зрителей, которые специально пришли в зоопарк к пяти часам. Обычно в это время там кормят хищников…

Вторую треногу я тоже устанавливаю точно на место, отмеченное старостой. В конце концов мы с ним расставляем все семь треног и, оглядев нашу совместную работу, я обнаруживаю, что располагаются они по двум строго перпендикулярным линиям, образующим собой неправильной формы крест. Потом староста сам, без моей помощи, устанавливает в центре его широкую деревянную подставку.

— Подать большой таз!

Флорин и Норин проворно исполняют приказ. Обо мне как будто забыли, и я потихоньку пытаюсь вернуться за стол.

— Куда?

Этот Морквин видит и затылком! Он грубо втаскивает меня за рукав в центр кухни и определяет рядом с деревянной подставкой, на которой сияет начищенный до блеска, но довольно неказистый и уж никак не большой, таз красной меди с гнутым по краям ободом.

— Не вздумай сойти с места, гаденыш!

Пожав плечами, я делаю вид, что разглядываю дальний угол подкопченного деревянного потолка. «Давай, давай. Видали мы таких чародеев».

Староста подходит к столу и, расстегнув сумку Мастера, несколько секунд всматривается в ее темное нутро, не решаясь сунуть туда руку. Наконец он вытаскивает толстую черную книгу вроде нашей «Черной магии», но только очень потрепанную. Кажется, ею здесь частенько пользуются. Чуть помедлив, он достает узкую бутылочку мутного пупырчатого стекла. На лице его снова выступил пот, он тяжело дышит и вдруг, сунув обе руки в сумку, молниеносно выхватывает отвратительное мохнатое ожерелье и, выпучив глаза от ужаса, накидывает его себе на шею! Пауки! Огромные, мохнатые — все ожерелье из них! Горящие факелы отражаются в остекленевших глазах засушенных тварей, и ожерелье само как будто источает красноватый свет.

— Воды!

Неразлучные Норин и Флорин — кто ж из них кто? — срываются с места и, мешая друг другу, волокут жбан с водой к медному тазу. Отпихнув меня локтями, они, усердно пыхтя, приподнимают жбан и опрокидывают его над тазом. Невольно отшатнувшись, я жду, что вода перельется через край, но с изумлением вижу, что воды в тазе меньше половины.

Что такое? Эти похожие, как близнецы, водоносы изображали здесь непосильный труд, потели и кряхтели, а воды-то чуть. Я уже готов предположить, что это жбан такой тяжелый, но они как ни в чем не бывало играючи относят его к стене. Ну, сачки! И тут меня посещает нелепая мысль. Я заглядываю в таз — вода в нем черная и отливает стылым, неподвижным блеском. Как смола застывшая. Пытаюсь чуть сдвинуть таз — свинцовая тяжесть.

— Руки! — захлебывается староста, потрясая пухлыми кулаками. — Не прикасайся к тазу!

— Ладно, ладно, — я демонстративно засовываю руки в карманы. — Чего ты так перепугался? Воды вон целое озеро!

Но Морквин, похоже, не склонен шутить. Он деловито водружает на каждую треногу по толстобокой керамической плошке и откупоривает бородавчатую бутылку, из нее сразу начинает струиться бледный дымок. По нескольку капель зловонной ядовито-зеленой жидкости он наливает в каждую плошку и, подозрительно глянув на меня, в таз.

— Не двигаться! — предупреждает он и берет со стола черную книгу. Торопливо полистав ее, — тоже не отличник, всего не помнит, — он водит пальцем по строчкам. — Ага!