Рэйнбоу Роуэлл - Так держать! [litres]

Да, я знаю леди Солсбери. Она примерно того же возраста, что и моя бабушка, но вращается в кругу сверстниц моей матери. Леди Солсбери обожает «сортирный юмор» и все время подбадривает остальных съесть побольше торта.

– Она расскажет мне про свою дочь?

– Магия тебя упаси, Агата, нет! Разве можно о таком спрашивать! Всем известно, что ее дочь была замешана в скандале. А ее сын прослыл неудачником!

– Каком еще скандале?

– Люси сбежала через пару лет после окончания Уотфорда. Она была гордостью и отрадой семьи Солсбери, но потом сбежала с каким-то мужчиной. Как я слышала, нормалом. Может, даже американцем. Рут – леди Солсбери – раскололась на одном благотворительном ужине, турнире по уличному боулингу для заик, и призналась Натали Брейн, что, возможно, в деле замешан ребенок. Незаконнорожденный! Больше Рут об этом никогда не говорила. И со школы никто не видел Люси, по крайней мере в нашем мире.

– Люси исчезла?

– Хуже. Она убежала. От магии. Ты можешь себе такое представить?

– Да, – говорю я, а потом: – Нет.

Мама стряхивает с ладоней несуществующие крошки:

– Переодевайся, дорогая, гости будут с минуты на минуту.

Я направляюсь к выходу из кухни, и мама дает мне стопку вышитых вручную салфеток, чтобы я передала их Хелен в столовой. Отдаю их, не произнося ни слова. Я слишком занята своими мыслями…

– Я знала Люси Солсбери, – говорит Хелен. – Мы вместе учились в школе.

Хелен всегда дожидается момента, когда мама отойдет, чтобы заговорить со мной. Мама предпочитает более формальные отношения, но Хелен всегда относилась ко мне как к члену семьи. Не из близкого круга, скорее как к племяннице. Но мне кажется, Саймон нравится ей больше.

– Люси была на несколько лет старше, – говорит Хелен. – Все девчонки с моего курса с ума посходили, когда услышали про ее побег. Мы думали, это так романтично. И пугающе!

– Она и правда убежала?

– Так мы слышали. Она встретила мужчину и уехала… в Калифорнию.

– Калифорнию!

– Я раньше часто думала о ней, – говорит Хелен. – Блондинка с длинными волосами, загорающая на песке…

Я ложусь в постель, так и не переодевшись в праздничный наряд, и достаю украденную фотографию. Держу ее перед собой.

Люси Солсбери убежала от магии.

Она встречалась с самым могущественным магом из живших тогда, парнем, который вот-вот должен был завладеть нашим миром. И сбежала.

Профессор Банс сказала, что Люси сама была могущественной волшебницей. Она могла бы стать Первой Леди в магии. Или же править рука об руку с Магом. Но она ушла…

Было ли дело в ребенке? Забрала ли она его с собой?

Может, она воспитывает его в мире нормалов. Может, Люси Солсбери подарила себе и ребенку возможность расти вдалеке от всей этой нервотрепки. Вдалеке от такого отца, как Маг, в мире без войны за его наследие.

Этому ребенку удалось спастись.

Зато Саймон попал в ловушку.

Я была счастлива.

Я любила его.

И он всегда был скорее хорошим, чем плохим.

Он и до сих пор, наверное, такой. Один человек может вместить в себя и то и другое.

К окончанию Уотфорда мы уже встречались. У Дэйви был коттедж, который он унаследовал от бабушки, и я уехала туда с ним. Родителям солгала – они никогда не любили Дэйви.

В те дни он почти все время читал, писал письма и памфлеты, которые отправлял магам-ученым.

У него не возникало желания увидеться с друзьями или просто куда-нибудь сходить. Помню, как однажды мы ездили в Лондон на ужин с Митали и Мартином, чтобы навестить их малыша. Я надела длинную крестьянскую юбку, а в волосы вплела зачарованные цветы. Я была так рада увидеть своих друзей. Увидеть Митали.

Поначалу все шло хорошо. Мы пили красное вино, и я свернулась клубком в большом кресле папасан, а Дэйви завел с Митали разговор о Ковене – она проводила кампанию ради места в совете.

– Ты ничего не изменишь, – сказал он. – Ничего не изменится.

– Знаю, что ты так считаешь, – ответила она. – Я читала твои письма.

– Правда? – Это разожгло его интерес. Он подался вперед, покачивая бокалом между коленей. – Тогда ты знаешь, что единственным выходом будет революция.

– Я знаю лишь одно: все изменится к лучшему, если хорошие люди будут отстаивать истинные ценности.

– Думаешь, Ковен интересуют «хорошие люди» и «истинные ценности»? Думаешь, Наташу Гримм-Питч интересует твой идеализм?

– Нет, – сказала Митали. – Но если я буду в Ковене, то получу столько же голосов, сколько и она.