Лорел Гамильтон: Соблазненные луной

Шолто не сразу понял, что мы уходим спать. Но когда понял, он догнал нас у дверей.

– Долг слуа – охранять королеву, но когда мы скрепим наш договор, мы будем охранять и тебя.

Он почти извинялся за то, что не помог мне больше. Для монарха Шолто был молод, младше четырехсот лет, так что держался довольно скромно.

– Я сегодня ни с кем сделок не скреплю, – сказала я.

– Это неплохо, я сам сегодня не смогу оставить королеву. – Он оглянулся на Андаис. – Слуа держат ее сторону, и многим сидящим здесь нужно это напомнить.

Он был прав. А я вдруг почувствовала себя совершенно разбитой. Я не хотела уже никакой политики, никаких игр. Руку сводило спазмами, и все тело простреливала острая, кинжальная боль. Мышцы в руке будто жили собственной жизнью, непроизвольно подергивались и сокращались. Я силилась не стонать от боли – у сидхе это тоже считалось слабостью.

Ффлур легонько потрогала несчастную руку и прищелкнула языком.

– У тебя разорваны мышцы и связки. И смещение, разумеется. Мягкие ткани заживать будут дольше, чем кости. – Она покачала головой и опять прищелкнула языком.

– Она сегодня вылечится? – спросил Ясень.

Ффлур смерила гоблина взглядом, словно не собираясь отвечать, но все же снизошла до ответа:

– Нет, не сегодня. У нее примесь человеческой крови, она исцеляется медленней.

Ясень улыбнулся мне.

– Тогда мы на сегодня тебя покинем, принцесса. Нам надо бы пойти посмотреть, что там будет еще.

– Как вам захочется, – сказала я, мне и правда было все равно, чем они займутся. Я быстро приближалась к точке, где боль завладеет всеми моими мыслями. Вот-вот все остальное потеряет значение, и от всего мира останется одна только боль. Мне нравится немножко боли в правильных обстоятельствах, но эту боль мне в удовольствие не превратить. Будет просто зверски больно.

Мы оставили за спиной большой тронный зал и бормотание голосов: сидхе принялись за пересуды. Интересно, как скоро слухи о событиях нынешней ночи долетят до ушей Короля Света и Иллюзий. Через два дня мне придется посетить пир в мою честь при Благом Дворе. Два дня, чтобы вылечиться. Два дня, чтобы скрепить союз со слуа и гоблинами. Два дня – кажется, маловато.

Исцеляющий источник восхитил Ффлур. Она заставила меня выпить полную чашку холодной чистой воды, и боль ослабела. Целительница меня раздела и велела окунуть руку в воду. Нельзя сказать, что все сразу зажило, но мышцы прекратили дергаться, а боль из острой превратилась в тупую и ноющую. С такой болью я могла смириться, я даже заснуть могла бы.

Пока нас не было, королевскую спальню отмыли и вычистили. Не знаю, как удалось белым дамам убрать всю эту кровь, и, наверное, не хочу знать.

Гален помог мне освободиться от оставшейся одежды. Глаза у него блестели непролитыми слезами. Он нагнулся и притронулся губами к моему лбу.

– Я думал, я тебя уже потерял. – Я потянулась к нему, но он шагнул назад. – Нет, Мерри, у меня первая стража. Если ты меня обнимешь, я расплачусь, а это недостойно мужчины.

Он пытался шутить, но получалось у него не очень. Я подумала, что дело не в одной только тревоге из-за случившегося, но я была не в той форме, чтобы добиваться от него правды.

Дойл обвил меня своим нагим телом в центре громадной королевской кровати. Кровать была не двуспальная. Я для нее придумала термин "со-многими-спальная", но при королеве его не употребляла. Меня клонило в сон от питья, которое мне дала Ффлур. Она сказала, что лекарство поможет мне уснуть и ускорит заживление. Я погрузилась в первое забытье, навеянное зельем и бархатным теплом тела Дойла.

Холод поцеловал меня в лоб, и я снова открыла глаза. Как я их закрыла – не помню.

– Я помогу Галену держать стражу. Есть другой, кому нужно сейчас спать возле тебя.

В его лице не было ни обиды, ни капризов. Он выглядел, как ни глупо это звучит по отношению к многосотлетнему существу, взрослым.

Еще раз я очнулась, когда кто-то вполз на кровать, стараясь не задеть мою раненую руку. Тело было мне незнакомое. Не смогу объяснить, как именно, но я знаю своих мужчин – на ощупь, на запах, – а нового гостя я так хорошо не знала. Я открыла глаза и увидела над собой золотистое лицо Адайра.

– Королева сказала, что я твой, если ты меня хочешь. – В глазах у него дрожали неуверенность и страх. Одна Богиня знает, в каком настроении королева сейчас, после нашего представления. Я бы не хотела попасть ей под руку.

– Оставайся с нами, – прошептала я. – Конечно, оставайся.