Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

– Тебе кажется, что ты должна до него дотронуться?

Я задумалась.

– Что-то в этом роде.

– Не нужно, пока чаша так близко. Как напомнил Дойл, мы на дороге, в автомобиле. Той воды, что вылилась на пресс-конференции, хватило бы, чтобы затопить этот салон.

Я выпрямилась и села на пятки. Поза не очень удобная с этими каблуками. Лаковая кожа гнется хуже, чем обычная.

– Ты прав, – сказала я и отползла подальше от Усны и от чаши. Остановилась, только наткнувшись на мокрые ноги Галена и собравшуюся под сиденьем лужу. В луже я и осталась. Белье, чулки и юбка у меня черные. Сидеть в воде не слишком приятно, но никто не заметит, что я промокла. Мне сейчас важнее было убраться подальше от чаши. Длинный лимузин или не длинный, а сбежать в нем особенно некуда.

– А что случится, если принцесса до меня дотронется? – поинтересовался Усна.

– Может быть, ничего, – ответил Баринтус, – а может, многое.

Он повернулся к Дойлу:

– Чаша всегда поступала по собственному разумению. Это не изменилось?

Дойл качнул головой:

– Напротив, еще усилилось.

– Помоги нам Консорт, – прошептал Баринтус.

Из интеркома донесся голос шофера:

– Мост перекрыт и везде полицейские мигалки.

Дойл нажал кнопку:

– Что там случилось?

Пауза, потом опять голос водителя:

– Река залила мост. Такой высокой воды я не видел с наводнения девяносто четвертого года. Странно, дождей-то не было.

В повисшем молчании мы смотрели друг на друга.

– Похоже, нам не удалось полностью сдержать выброс энергии от возвращения Баринтусу божественности, – заключил Дойл.

Я припомнила землетрясение, последовавшее за инициацией Китто. И подумала по аналогии:

– А в Калифорнии после нашего отъезда землетрясений не было?

Баринтус покачал головой.

– Я смотрел сводку погоды, узнавал, не задержат ли ваш рейс. Землетрясений не было. – Он вдруг задумался. – Был сильный ураган, едва ли не торнадо, что для тех мест нехарактерно, но далеко от аэропорта.

Все, кто был в курсе, переглянулись.

– Что такое? – спросил Баринтус.

– Когда я инициировала Китто, позже ночью случилось землетрясение.

– А при чем тут этот ураган?

– Крылья у Никки появились как раз когда... – Я мотнула головой. – Шалфей, покажись.

Шалфей повернулся к Баринтусу и во все глаза глядящему Усне. Эльф ухмылялся, довольный как черт. Потом приподнял очки и посмотрел на них трехцветными глазами.

Усна зашипел вслух.

– Богиня, он сидхе!

Баринтус взял Шалфея за подбородок, повернул к свету его новые глаза.

– Он сидхе не был ни одной каплей крови. – Он отпустил Шалфея и уставился на меня. – Это ты сотворила?

Я кивнула.

– Как?

– Во время секса.

Баринтус нахмурился.

– Ты сказала, что крылья у Никки появились тогда же.

– Ага, – кивнула я.

Он задумался на секунду.

– Ты занималась сексом с ними одновременно.

Фейри не видят ничего странного в сексе с несколькими партнерами, с его стороны было бестактно заострять на этом внимание.

– И что с того? – пришел мне на защиту Дойл.

– Королева убеждена, что Мерри нужно быть с несколькими любовниками одновременно, чтобы зачать.

– Почему? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Не знаю наверняка, но ее намерения на этот счет вполне отчетливы.

По тому, как он построил фразу, становилось ясно, что в других отношениях намерения королевы туманны.

– Я уже не раз бывала с несколькими любовниками одновременно.

– С кем?

Рис ответил, на миг отвлекшись от упаковывания чаши обратно в шкатулку:

– Со мной и с Никкой.

Никка закрыл крышку шкатулки и тщательно проверил замок, хотя все мы, наверное, знали, что не в замке дело.

– Королева захвачена мыслью, что Мередит должна иметь несколько любовников за раз. Если она узнает, что это не принесло плода... – Он покачал головой и взглянул на меня. – Королева в последнее время стала спокойнее, Мередит, но как будто упорнее и целеустремленней. Выработав план действий, она от него уже не отклоняется, даже если подсунуть ей какого-нибудь красавчика или повод для пытки. Она словно потеряла интерес к прежним увлечениям.

Мне всегда казалось, что как раз увлечение моей тети пытками и сексом не дает нормально иметь с ней дело. Но из слов Баринтуса выходило другое.

– Хочешь сказать, что ты сексом и болью все эти годы нарочно ее отвлекал?

Он кивнул.

– Все равно что дать ребенку леденец. Он хватает конфетку и забывает обиды. Но в последние несколько недель, сколько кровавых конфеток ей ни предложи, она не сворачивала с пути. Возьмет угощение, насладится и возвращается точно в ту же точку, с которой ты хотел ее увести. – Баринтус нахмурился. – С одной стороны, приятно было видеть, что она начала думать головой, а не другим местом. И в то же время мы привыкли уже иметь дело с другим местом. Ее голову отвлечь не так легко.