Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези

Оглядев себя с головы до ног, я направилась в приемную.

— А, мисс Аштон, — секретарь, молодой, но до ужаса неприятный брюнет, весь какой-то скользкий, прилизанный, поднял голову, отвлекшись от кипы документов. — Милорд Райхон ждет вас… — он демонстративно посмотрел на настенные часы, — уже давно.

Сердце екнуло, коленки мелко задрожали. К чему бы это?

В кабинет ректора я не вплыла лебедушкой, а вползла недужной черепахой. И застыла в дверях, увидев его. Или, как принято писать в женских романах, — Его. Потому что это был именно Он, с большой буквы и никак иначе.

Он стоял у окна, как король, оглядывающий с дворцовой башни свои владения. Высокий, статный. Серая ткань сюртука натянулась на широких плечах. Блестящие черные волосы собраны на затылке в длинный, почти до пояса хвост. Когда я вошла, Он обернулся, и я увидела смуглое лицо, высокий лоб, резко очерченные скулы, прямой нос и плотно сжатые губы. Заглянула на миг в завораживающую ночь его глаз — и отвела взгляд.

— Здравствуйте, мисс Аштон. — Голос у него был красивый, сильный и властный. — Присаживайтесь.

Я послушно заняла кресло, на которое мне указали, и опустила голову.

— Не переигрывай, — посоветовал появившийся из ниоткуда Мэйтин. В джинсах и футболке он странно смотрелся рядом с безупречно элегантным Оливером, но ректор и не заметил присутствия божества.

— Вы знаете, почему я вас вызвал? — спросил он меня строго.

Я отрицательно замотала головой.

— Неужели? И вам неизвестно, отчего смотритель музея-бестиария разбудил меня телефонным звонком в третьем часу ночи? И кому я обязан счастьем через полчаса после этого лицезреть под своими окнами ожившее чучело василиска, трех горгулий, давно мумифицированных, но почему-то не утративших способности к передвижению, и не уступающий им в подвижности скелет плотоядной коровы?

Корову помню. Нравился мне в детстве этот мультфильм про страну невыученных уроков, вот шутки ради и упомянула в книге.

— Хороша шутка, — мрачно выговорил Мэйтин. — От клыков плотоядных коров погибает до ста человек в год.

— Как?! — воскликнула я ошарашенно.

— Вы не знаете? — переспросил милорд Райхон. — А я уже знаю об организованном вами вчера девичнике. О выпивке. О том, что вы покидали общежитие после полуночи, что категорически запрещено. И магический след на оживленных экспонатах я распознал, не сомневайтесь.

Не писала я такого. Про пьянку было. И о том, что ректора ждет сюрприз, но какой — я тогда еще не придумала. А Элси, видимо, неплохо повеселилась, потому что в ее памяти и следа о минувшей ночи не осталось.

— Так оно и работает, — пожал плечами Мэйтин. — Ты создала предпосылки к определенному развитию сюжета, и…

— Вы и прежде не отличались примерным поведением, — сказал ректор, — но эта выходка превзошла все предыдущие. Хотя, следует отдать вам должное, оживляющее заклинание вы сплели идеально. Мне понадобилось полчаса, чтобы деактивировать его, и все это время я вынужден был слушать рев существ, которых вы прислали к моему дому.

— Это был не рев, — вздохнула я, решив, что наступил удобный момент. — Они пели вам серенаду.

— Подобные шутки только усугубляют ваше положение, мисс Аштон, — нахмурился глава академии.

— Мое положение сложно усугубить, — проронила я с грустью. — Что может быть хуже, чем любить вас?

Ректор застыл с приоткрытым ртом. Есть контакт!

— Да, я люблю вас, — продолжала я. — И уже отчаялась привлечь ваше внимание.

Подняла на него глаза. Нижнюю губу закусила. От страсти, ага.

— И давно вас посещают подобные фантазии? — осведомился мужчина нарочито холодно.

— Вы не верите в мои чувства? Или боитесь их?

— Чувств? — уточнил он бесстрастно. — Ничуть. Меня пугает перспектива снова обзавестись хвостом. Отравиться едким газом, который вы выдаете за ароматизатор помещений. Мертвых горгулий у себя под окнами я с недавних пор тоже опасаюсь. А чувств — нет.

— Вы смеетесь надо мной! — обиделась я.

— А вы — надо мной?

— Я призналась вам в сокровенном!

— Лучше признайтесь, что вы вчера пили, мисс Аштон.

Крепкий орешек. Но Мэйтин говорил: если в тексте были предпосылки для возникновения какого-либо явления, оно должно возникнуть, а я написала достаточно, чтобы ректор воспылал к Элси страстью. К тому же я автор и знаю то, чего не знала Элизабет.

— Вы боитесь признаться, что тоже неравнодушны ко мне, — сказала я прямо.

Оливер сел там же, где и стоял.