Евгения Кретова - Посох Велеса

Маленький клочок света, светлый круг под ногами — это все, что осталось реальным. Все, за что можно удержаться, чтобы не сойти с ума. Тьма не могла приблизиться и поглотить ее. Угольно черными змеями карабкалась она вверх, словно по стенкам прозрачной колбы, не в силах проникнуть внутрь.

В чернильной темноте мелькнула синеватая тень. Потом еще одна и еще… Катя судорожно сглотнула, внимательнее вглядываясь в пустоту:

— Только не бояться, — приказала себе.

На границе света и тьмы раздался тихий угрожающий рык.

Внезапно к стене «колбы» прислонилась худая изможденная человеческая ладонь.

Катя вздрогнула и отпрянула.

Тьма дрогнула навстречу, на мгновение приблизившись, но тут же замерла на прежнем расстоянии от Кати: «колба» в итоге не изменила своего размера.

Катя с облегчением выдохнула.

За пределами светового круга движение усилилось: мутный угольно-черный дым закручивался в спирали, слышалось злобное шипение и рык.

На границе света и тьмы появилась еще одна ладонь. С силой надавливала она на прозрачную преграду, хранившую Катю, стенки гудели, подрагивая.

Катя перестала дышать.

Рядом с ладонью появилась другая. Потом третья.

Сумрачные, синевато-серые тела приближались к ней, громоздясь и толкаясь. Звериные оскалы, пустые голодные глазницы, костлявые ключицы.

Кто-то, находящийся там, в кромешной тьме, бился к ней, в ее крохотный оазис света и тепла.

Жутких существ по ту сторону тьмы становилось все больше.

Они карабкались друг по другу, обращаясь в подобие живой лестницы, сталкиваясь обнаженными худыми телами-скелетами, стараясь забраться все выше и выше и найти конец стены.

Своими невидящими глазницами обращались они к Кате, бесплотные рты открывались, шипя и изрыгая черный пепел.

— Где ты! — доносилось до нее. — Чуть ближ-же…

Катя прижала руки к губам.

Сердце, казалось, слишком громко стучит. Ее могут услышать.

И тогда…

Тогда — конец!

Она села на пол, плотно поджав под себя ноги, чтобы не коснуться стены, не разрушить ее спасительные чары, и зажмурилась. Она обняла голову руками, зажав уши от жуткого шипения.

— Духи Черного морока! Мары кладбищенские! — кричала Ирмина, обращаясь к жутким существам, — Идите, идите!!! Убейте девчонку, достаньте мне посох!

Световой круг раскачивался под натиском страшных существ. Они скреблись о него, царапали, оставляя на невидимой поверхности багровые шрамы.

«Мама!» — не открывая глаз, шептала Катя. — «Помоги! Дай знак, что мне делать, как избавиться от этого наваждения?!»

Неожиданно она почувствовала, что в руке у нее что-то появилось, что-то гладкое, теплое и тяжелое. Открыв глаза, она увидела в руках мерцающий всеми цветами радуги камень — Алатырь, открывающий двери.

Она сжала его в кулаке. И в этот же миг, кромешная мгла рассеялась. Девочка оказалась все в том же зале, только совершенно одна: ни Ирмины, ни Духов, ни друзей. Только гулкая тишина.

Она встала. Сделала несколько шагов в сторону.

Ничего не изменилось. Она одна. Подойдя к тому месту, где должна была находиться Ярослава, она ничего не увидела. Что это? Сон? Или сон как раз там, в кромешной тьме? Может, ее друзьями в порядке?

— Я уже сама не знаю, во что верить, — обратилась она к искрящемуся в руках камню. — Где сон, где реальность?

Она взглянула на кольцо — недавний подарок Енисеи и Олеба — камни стали серыми, в них едва теплилась жизнь.

Справа послышался хруст, словно треск поленьев в камине.

Она тревожно оглянулась. Но опасаться было не чего и не кого: зал был по-прежнему пуст.

Треск исходил от стены. Катя подошла ближе.

Серые плиты, словно покрытые испариной, дымились. От них исходил знакомый уже Кате аромат редкого синего ландыша — букетика в шкатулке, оставленной мамой.

Камни словно ожили. Легкое марево дернулось синевой, и на камнях стал проступать человеческий образ, женское лицо: округлый подбородок, длинные волосы, украшение на лбу. Изображение проявлялось все четче. Катя могла уже различить высокий лоб, прямой нос, чуть пухлые губы, нежные завитки волос, богатый головной убор в виде усыпанного камнями обруча… Постепенно проступили покатые плечи, руки, длинное платье в затейливых узорах. Она уже ни чему не удивлялась, и боялась, что это опять наваждение. Но это лицо…

— Мама? — прошептала она, боясь спугнуть удачу.

Женщина, лик которой проступил на камне, открыла глаза, улыбнулась, протянула к девочке каменные руки.