Евгения Кретова - Посох Велеса

Ирмина отвернулась. Черты лица снова приобрели хоть и призрачную, но все-таки привычную форму, дошла до кресла, и, усевшись, проговорила, уже вроде мягче:

— Застудишь старушку: радикулит у меня.

Шкода хотел что-то съязвить на счет ее магических способностей, которые она к себе не применяет, но, вспомнив ее колючий взгляд, промолчал, про себя отметив, что, оказывается, бабку боится не по-детски.

Он еще немного помялся на ногах, ожидая, что старуха сама укажет ему место, куда сесть, но та молчала, исподлобья сверля его глазами-бусинками. Тогда он, старясь сохранять максимально независимый вид, плюхнулся в ближайшее кресло, что напротив самой старухи, и сложил руки на груди.

Так стало полегче.

Бабка зыркнула на него еще раз, потом достала из кармана длинного цветастого балахона круглое зеркальце, без оправы и отделки, с неровными, будто обкусанными, краями. Достала и положила на столик между ними, подтолкнув ближе набалдашником трости.

— Мирослава с дочкой ушли в параллель, над которой я не властна. — Она помолчала, пожевывая губы. — Там я их достать не могу… ПОКА не могу.

Она внимательно посмотрела на него, словно оценивая его умственные способности, черты лица на мгновение расплылись, она продолжила:

— Что, команда-то у тебя верная?

— Да ни че так парни.

— Скажи, кто, — велела старуха и уставилась на него.

Шкода смутился: не хотелось раскрывать перед старухой все карты. Еще потом скажет, что не сам все сделал, да и денег не заплатит.

К горлу, медленно подкрадываясь, подкатилось удушье.

— Всего двое парней, местные, я с ними уже не на одно дело ходил, проверенные, — торопливо заверил Шкода, радуясь отступающему удушью. — Один, Афросий, вообще путевый чел, во всяких древних штуках сечет, боевой такой. Работы и грязи не боится.

Бабка удовлетворенно кивнула:

— Хорошо. А третий кто?

— Третий — пацан, малолетка, ему шестнадцать только, но он при бабках. Хата, опять же, у него.

Бабка недовольно хмыкнула:

— А то я ж тебе мало плачу…

— Так я экономлю!

— Ну, ну, — задумчиво прошамкала старуха. — Вот что, Ваня. Пойдешь со своими товарищами к деревне Федулки. Там на околице стоит дом пустой, его не спутаешь, его даже кошки обходят стороной. — Она помолчала, снова пошамкав беззубым ртом. — В дом тот не заходите! От калитки, в сторону леса, пройдете по тропинке тысячу сто семьдесят шесть шагов, затем свернете с тропинки налево, пройдете еще шестьсот шестьдесят шагов по бездорожью, прямо через подлесочек. Да смотрите, в трясине не увязните.

Она замолчала, будто что-то вспоминая. Шкода хотел переспросить, сколько именно шагов от калитки идти, только рот открыл, а старуха на него снова глянула так, что сразу вспомнилось — одна тысяча сто семьдесят шесть. Старуха продолжала:

— Там упретесь в полянку круглую как блюдце, по краям деревья черные, словно обожженные увидите, — она очертила краем трости круг на столе, в его центре отметила точку: — Выйдете на середину, только там достанете зеркальце это. Посмотрите все в него одновременно, — она чуть наклонилась вперед, приблизила к нему изъеденное временем лицо: глубокие морщины на миг распрямились. — Понял ли? Одновременно! Дальше пройдете прямо еще девятьсот девяносто девять шагов, выйдете на тропинку, свернете по ней направо. Она вас выведет куда надо. Если все сделаете верно, да не замешкаетесь — к вечеру найдете девчонку… Чую, она мне нужна. Она — ключик к Посоху Велесову… Зеркальце храни: оно еще для возврата вам потребуется.

— А куда возврата?

Старуха усмехнулась:

— Там поймешь, — она привстала и протянула ему свою руку ладонью вверх. — А чтобы думалось тебе легче, дай-ка мне руку свою.

Ее черты опять смешались, как всегда, когда она делала слишком резкое движение — Шкода обратил на это внимание.

Он уставился на нее, прижав вспотевшие в один миг ладони к бедрам:

— Зачем? — голос охрип.

Старуха криво ухмыльнулась:

— Не бойся, больно не будет.

Шкода с усилием отнял ладонь, протянул Ирмине. Пальцы мелко дрожали.

Бабка подалась чуть больше вперед, ловко перехватила его запястье и притянула к себе. От ее прикосновения кожу обожгло даже через широкие кожаные браслеты.

Шкода ахнул и повалился на бок, прямо на круглый журнальный столик, стоявший между ними.

Силища у бабки оказалась неимоверная. С легкостью, словно тряпичную куклу, приблизила к себе его ладонь, острым когтем начертив поверх линий крест. Кожа мгновенно покраснела и взбугрилась, будто каленым железом сожженная.