Шеннон Чакраборти - Латунный город [litres]

Нари протиснулась мимо Низрин.

– Уже нет. Отправь ее домой.

Нари спустилась в сад по каменной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Она быстро прошагала мимо ухоженных грядок с целебными травами, напугав двух садовников, и пошла дальше, дальше, не сворачивая с тропинки, пока та не увела ее в самые дебри королевского парка.

Она шла куда глаза глядят, а в мыслях царил кавардак. Нельзя было прикасаться к ней. Кого она хочет обмануть? Какая из нее целительница? Она воровка. Обычная мошенница, которой иногда везет. В Каире исцеление давалось ей с такой непринужденной легкостью, что она не научилась ценить этот дар.

Она остановилась на берегу канала и оперлась на полуразрушенный каменный мост. Над журчащей гладью воды летали две перламутровые стрекозы. Нари наблюдала, как они резво нырнули под ствол упавшего дерева, ветки которого торчали из воды, как руки утопленника, зовущего на помощь. Нари завидовала их свободе.

В Каире я была свободна. Ее накрыло тоской по дому. Она скучала по шумным каирским улицам и знакомым ароматам, по своим клиентам и их любовным передрягам, по вечерам, проведенным с Якубом за изготовлением снадобий. Там она часто представляла себя чужестранкой и только теперь поняла, что это было не так. Ей понадобилось покинуть Египет, чтобы понять, что там ее родина.

И я никогда не увижу ее снова. Нари не была наивна. Гасан говорил учтиво, но она догадывалась, что в Дэвабаде она скорее на правах пленницы, нежели гостьи. Но Дары не было рядом, и ей неоткуда было искать помощи. А от нее требовались результаты в роли целительницы.

Она закусила щеку, поглядывая на воду. То, что первую пациентку привели в лазарет всего две недели спустя после ее прибытия в город, было тревожным знаком. Она уже успела подумать, как Гасан накажет ее, если она продолжит проявлять такую некомпетентность. Не начнут ли с каждой ее ошибкой пропадать одна за другой ее привилегии: частные покои, дорогая одежда, украшения, слуги, вкусная еда?

Королю понравится, если я окажусь ни на что не способна. Нари не забыла прием, который оказали ей Кахтани: открытая неприязнь Ализейда, козни Зейнаб… что и говорить о страхе, мелькнувшем на лице Гасана.

Увидев боковым зрением какое-то движение, Нари подняла глаза, приветствуя любую возможность отвлечься от невеселых мыслей. Через завесу лиловато-рябых листьев она увидела чуть поодаль лужайку, за которой канал расходился вширь. Над поверхностью воды мелькала пара черных рук.

Нари нахмурилась. Неужели кто-то… плавал? Она полагала, что все джинны боятся воды, как Дара.

Слегка обеспокоенная, Нари перешла через мост. Когда она вышла на лужайку, ее глаза поползли на лоб.

Канал взлетал прямо в воздух.

Это было похоже на водопад, падающий снизу вверх. Канал струился через джунгли и впадал в пруд у дворцовой стены, откуда каскадом перемахивал через дворец. Это было изумительное, хотя и невероятно странное зрелище, и у Нари захватило дух. Но ее внимание привлек очередной всплеск с туманного пруда. Она бросилась к пруду, заметив, что кто-то трепыхался в воде.

– Держись!

После бурного Гозана эта ничтожная лужица была ей нипочем. Она ринулась в воду и схватила мельтешащую руку, вытягивая утопающего на поверхность.

– Ты?

Нари неприязненно фыркнула, когда узнала в нем растерявшегося Ализейда аль-Кахтани. Она тут же отпустила его руку, и принц со всплеском упал обратно в воду, которая на секунду сомкнулась у него над головой, после чего он вскочил на ноги, кашляя и отплевываясь.

Он вытер глаза и сощурился, как бы не до конца веря своим глазам.

– Бану Нари? Что ты здесь делаешь?

– Я думала, ты тонул!

Он приосанился, как подобает надменному королевичу – даже такому мокрому и обескураженному.

– Я не тонул, – возмутился он. – Я плавал.

– Плавал? – переспросила она удивленно. – Разве джинны плавают?

Ему стало неловко.

– Это обычай Аяанле, – пробурчал он и схватил с кафельного берега канала аккуратно сложенную шаль. – Не отвернешься?

Нари закатила глаза и отвернулась. На солнечной лужайке был расстелен плетеный коврик, на котором лежали книги, листы с записями и угольный карандаш.

Она услышала плеск – он вышел из воды и промаршировал мимо нее к коврику. Шаль была обернута вокруг его торса с таким тщанием, с каким скромницы-невесты прикрывают свои волосы. С промокшего набедренника капала вода.

Ализейд взял с ковра шапочку и нахлобучил на мокрые волосы.