Варвара Клюева - Dea ex machina [СИ]

«Лаэрт! — осенило Сусанну. — Как же я не подумала! Вот он, герой последнего акта. Сын тайно убитого отца, сжигаемый жаждой мести… Теперь понятно, почему „добрый господин“ всю последнюю седьмицу так заботится о своём коне. Он тоже ждёт Лаэрта… Теперь я знаю, что должно произойти. Но как помешать?.. У меня нет ничего, что можно ему предъявить, одни умопостроения. Он — дворянин, я — простолюдинка сомнительного благонравия. Кто мне поверит?»

Рождественскую мистерию показывали в первый день Рождества. Балаган соорудили ещё затемно — прямо на льду озера, под холмом, на котором стоял замок. Народу на увелесение сбежалось тьма. Горожане из тех, что победнее, толпились у самого берега, купцы и богатые ремесленники с семьями расположились повыше, дворяне, офицеры и дворцовая челядь еще выше, а надо всеми — принц Фортинбрас в окружении своих личных гвардейцев. Король и королева к народу не вышли.

Сусанна стояла внизу, причём не напротив сцены, а сбоку, откуда действо на льду толком было не разглядеть. Впрочем, на актёров она почти и не смотрела, куда чаще её взгляд обращался в сторону господина в небогатом плаще, стоящего в окружении нескольких офицеров. Она не знала, на что надеется, понимая, что злодей достаточно умён и осторожен, чтобы ничем не выдать себя на людях, но всё равно продолжала наблюдать. И её терпение было вознаграждено.

К группе, приковавшей её внимание, подошёл коробейник. Судя по тому, что его не отогнали сразу, предлагаемый им товар (Сусанна не видела, какой именно) заинтересовал господ. Точнее — господина в небогатом плаще. Отделившись от товарищей, он после недолгих переговоров что-то у коробейника взял и что-то ему отдал. Торговец поклонился, а затем медленно — то и дело останавливаясь, чтобы показать товар возможным покупателям, — но целеустремлённо двинулся наверх. Добрался до гвардейцев, окружавших норвежского принца, обратился к одному из них с почтительным поклоном, что-то ему вручил и, не ожидая платы, побрёл вниз, к публике попроще. Пока Сусанна наблюдала за гвардейцем, который рассматривал подношение, коробейник успел спуститься и смешаться с толпой. Гвардеец же, исследовав и, по-видимому, сочтя подарок безвредным, передал его принцу…

Когда представление закончилось, Сусанна, к своему отчаянию, поняла, что не сумеет отыскать коробейника в толпе разбредающихся горожан. Её толкали, от неё отмахивались, её пытались облапить, приглашали «повеселиться», над ней смеялись, а те немногие, кто хотел бы помочь, качали головой и разводили руками. Будь у неё в запасе немного времени, она нашла бы торговца в городе: скорее всего, он останется здесь до конца рождественских празднеств. Но времени нет. Сигнал к началу последнего акта подан, а она по-прежнему не располагает ни единым свидетельством, которое помогло бы ей предотвратить трагедию!

Когда все разошлись, Сусанна устало поднялась на холм, где прежде стояли норвежцы, и без какой-либо надежды, просто чтобы отвлечься от мрачных мыслей, стала ковырять мыском башмака утоптанный снег. Заметив темнеющее на грязно-белом фоне пятно, подумала безразлично: «Засохший лист», перешагнула… Потом вдруг обернулась, наклонилась и поняла, что видит перед собой сложенный вчетверо клочок пергамента. С дрожью в руках Сусанна подняла его, развернула и прочла: «Сегодня на пиру».

Гертруда, как могла, старалась выглядеть если не весёлой, то хотя бы спокойной, но, в очередной раз поймав на себе озабоченный взгляд супруга, поняла, что лицедейство ей не даётся. Может быть, напрасно она приняла совет лекарки и не посвятила Клавдия в тайну? Нет, не напрасно. Скованность королевы на пиру ещё может остаться незамеченной, но принуждённое веселье короля насторожили бы всех, включая Фортинбраса. А насторожившись, норвежец не упустил бы из виду, что стражи в пиршественном зале вдвое больше обычного…

Напряжённая, как натянутая тетива, королева улыбнулась супругу и взмолилась про себя, чтобы пытка ожиданием поскорее закончилась. Словно в ответ на её мольбу, за дверями пиршественного зала послышался шум. Заглянувший в зал караульный сделал знак слуге, тот подошёл к двери, потом — к распорядителю, а распорядитель, выслушав его, направился к королю.

— Введите, — приказал Клавдий, выслушав тихий доклад придворного.

Два стражника втащили в зал растрёпанного вырывающегося Лаэрта, ещё двое ввели бледного, но невозмутимого Горацио. Пятый стражник, замыкающий шествие, нёс в отведённой в сторону руке две обнажённые шпаги. Король властно потребовал объяснений. Лаэрт, пытаясь совладать с душившими его чувствами, рванул ворот камзола. Гертруда приготовилась услышать гневные обвинения, но Лаэрта опередил Горацио: