Екатерина Бакулина - Кречет и Зимородок [СИ]

Страшно.

Как же Элиза? Он же не может теперь… Или может? Как возвращаться домой? Бежать? Ну куда ему бежать? Дьявол он во плоти, оборотень, бесовское отродье, чтоб ему пусто было!

Хайме все пытался прислушаться к своим чувствам, и никак не мог понять — отчего же так? Отчего нет раскаянья? Ну, ни капельки. Нет, он чувствовал вину перед Зимородком — нужно было сидеть с лошадьми и не соваться, книжки умные читать, как тот велел. Больше пользы было бы! Нужно было. Оплошал. Подвел. Едва на тот свет не отправил! Стыдно, хоть сквозь землю проваливайся.

Но вот вины перед Господом, искреннего раскаянья — не было. Ну, что он Господу-то сделал такого? Он же не виноват, что родился таким. Младший сын младшего сына.

Ужасно! Страшный грех! — твердил рассудок. Но сердце оставалось спокойно.

В сердце плескалось безбрежное небо.

И это заставляло мучиться еще больше, заставляло рассудок раскаиваться вдвойне — за себя и за дурное, своевольное сердце.

Оборотень, как и его отец. Хендрик Разящий, Хендрик Волк… тамплиеры знали… да что же происходит такое в мире? Как это можно понять?

Ни о чем другом думать не выходило.

Что будет теперь с ним?

Ехали все больше по открытым местам, там, где сложно устроить засаду. Пока обходилось.

— Стрелять-то умеешь, охотник?

— Не очень… — Хайме задумался.

— Нет, не умею, — ответил честно.

— Тогда возьми арбалет. Один раз пугнуть хватит, а скорость тебе не нужна, все равно не попадешь.

— А ты думаешь, на нас скоро нападут?

— Не знаю, — Зимородок безразлично пожал плечами, — но если нападут, Кречет, запомни одно — надумаешь снова оборачиваться драконом, учти, что никто тогда не должен уйти живым. Иначе расскажут, и церковь объявит на тебя охоту. Если не хочешь или не можешь убивать, то лучше оставайся человеком. Понял.

— Я никогда…

— Я тебя предупредил. А то вдруг крылышки неожиданно снова прорежутся.

Хайме судорожно кивнул.

— Кречет, это очень серьезно.

Зимородок смотрел на него хмуро, внимательно, словно чего-то ожидая… лицо усталое, напряженное, белые пальцы вцепились в луку седла — похоже держится из последних сил. Серьезно, да…

Хотел снова кивнуть, сказать, что он все понял, что впредь будет сначала думать, а потом делать, чтоб не вышло снова… без глупостей… Хорошо еще так обошлось, все живы. Это сейчас ему кроме зуботычины ничего не досталось, а ведь могло бы. Ой, могло! И еще как! Мог бы ведь Зимородок и пристрелить сгоряча, как грозился. И был бы прав.

Хотел было пообещать… Зимородок ждал.

— А, Кречет?

— Меня Хайме зовут, — вместо этого сказал он.

Все же ухмылка скользнула, по-доброму так, без всякой иронии.

— А меня Ульрих. Можно Уль.

— Доброго вам дня, уважаемые!

Откуда взялся на дороге тот пегий остроносый всадник, Хайме так и не понял. Не иначе, как из-под земли.

— Их трое, — тихонько шепнул он, — я видел их раньше.

Зимородок кивнул, радушно улыбнулся.

— И тебе доброго дня, Йохан. Как поживаешь? Как здоровье твое?

— Хорошо, спасибо, не жалуюсь.

Он потоптался на месте, словно что-то прикидывая, приглядываясь.

— А Кречет твой хорош! Одобряю! Я-то думал, зачем тебе его с собой тащить… а оно вон как вышло. Хорош Кречет!

Кречета Зимородок обсуждать не стал.

— Это ты Доброго Гудзака пристрелил?

— Я, — пегий, словно извиняясь, развел руками. — У нас с ним были давние счеты. Не обессудь.

— Голову хочешь?

— Хочу, — спокойно согласился тот. — Мне и одной хватит. Большой. А вторую себе оставь, пригодится еще, голова-то.

Ржанул, подмигнул со значением.

— Что предлагаешь? — поинтересовался Зимородок, спокойно, по-деловому.

— Молчание предлагаю. И покой. Самые ценные нынче вещи! Не находишь?

Зимородок прикинул задумчиво.

— А если я Кречета сейчас на тебя натравлю? А? Может оно вернее выйдет.

Пегий дернулся, но быстро взял себя в руки. Глянул на Хайме, и тот непроизвольно сжался, едва сдержавшись, чтоб не попятиться. Натравит? Прикажет убить этих, на дороге? Зубами им глотки, что ли, грызть? Не зверь же он… Или зверь? Хайме аж передернуло от таких мыслей.

Пегий размышлял.

— Мои люди успеют пристрелить тебя раньше, Зимородок, — сказал он. — Только зачем нам убивать друг друга? Мы с тобой давно друг друга знаем, и всегда решали дела полюбовно. С меня потом мессир венатор шкуру снимет за твое убийство, охотится запретит… хотя церковь, пожалуй, еще приплатит втрое… Сложное это дело… Давай, решим по-хорошему?