Патриция Маккиллип - Мастер Загадок [трилогия]

— А ты говоришь по-соколиному? — внезапно спросила она с робостью в голосе.

Могущественное слепое лицо повернулось к ней и внезапно смягчилось. Нож в руке Моргона замер над тушкой зайца.

— Немного.

— Можешь меня научить? А не то что, мы так до самого Херуна и будем лететь воронами?

— Если тебе угодно… Я думал, что, уж коли ты из Ана, тебе привольнее всего в обличье вороны.

— Нет, — мягко сказала она. — Мне теперь много что подходит. Но спасибо тебе за заботу.

— Кем ты уже оборачивалась?

— О… Птицами, деревом, лососем, барсуком, оленем, летучей мышью, турицей… Я давно потеряла счет. Это все было тогда, когда я искала Моргона.

— Ты всегда находила его.

— Ты тоже.

Ирт рассеянно пошарил вокруг себя, ища ветки с развилками, чтобы положить на них вертел.

— Да…

— Зайцем я тоже оборачивалась.

— Заяц — добыча сокола. Настраивайся в лад с законами земли.

Моргон швырнул заячью шкурку и требуху в папоротник и потянулся за вертелом.

— А законы Обитаемого Мира? Они ничего не значат для Властелина Земли?

Волшебник сидел тихо-тихо. Казалось, безжалостная целеустремленность сокола опять всколыхнулась в невидящем взгляде, и Моргон почувствовал дерзость своего намека. Он посмотрел в сторону. Ирт уклончиво заметил:

— Ну, положим, не всегда так.

Моргон пристроил вертел с наколотым на него зайцем над огнем и разок-другой повернул, чтобы проверить его прочность. Тут его поразила двусмысленность слов волшебника. Он уселся на корточки, пристально глядя на Ирта. Но с чародеем разговаривала Рэдерле, и боль в ее чистом голосе побудила его сидеть тихо.

— Тогда почему, как ты думаешь, мои родичи воюют против Высшего на Равнине Ветров? Если могущество — это просто знание о дожде и огне, а законы, в лад которым они настроены, — законы земли?

Ирт снова погрузился в молчание. Солнце исчезло за невесть откуда наплывшими тучами, протянувшимися через небо на западе. Сумерки и туман начали подступать к стоянке путников. Волшебник протянул руку, нащупывая вертел, и медленно повернул его.

— Мне кажется, — начал он, — что Моргон прав, предполагая, что Высший ограничивает могущество Властелинов Земли. Это сама по себе достаточная причина для них желать войны… Но, кажется, немало загадок таится в ней. Каменные дети в Исиге много столетий назад повлекли меня к своей гробнице, передав мне свою щемящую печаль. У них отняли их могущество. Дети — это наследники, мощь — она по праву принадлежит им, возможно, поэтому их и сгубили.

— Погоди. — Голос Моргона дрогнул. — Ты говоришь… ты полагаешь, что в этой гробнице был похоронен и наследник Высшего?

— Это кажется правдоподобным, не так ли? — Жир брызнул в пламя, и Ирт снова повернул зайца. — Возможно, это как раз мальчик, который поведал мне о звездах, сказав, чтобы я поместил их на арфе и на мече для того, кто явится в грядущие века и возьмет их по праву…

— Но почему? — прошептала Рэдерле, все еще требовавшая ответа на свой вопрос. — Почему?

— Ты видела полет сокола… Он прекрасен и смертоносен. Если бы такая мощь не подчинялась никакому закону, сама по себе эта мощь и влечение к ней стали бы столь чудовищными…

— Я желала ее. Этой мощи.

Суровое древнее лицо снова исполнилось поразительной нежности. Ирт коснулся ее так, словно трогал хрупкую былинку.

— Так возьми, — сказал он и уронил руку.

Голова Рэдерле склонилась; Моргон теперь не видел ее лица. Он потянулся, чтобы погладить ее волосы, но она резко встала и отвернулась. Он следил, как Рэдерле бредет между деревьев, обхватывая себя руками, словно она замерзла. Внезапно у него запылало горло — безо всяких объяснимых причин, не считая той, что волшебник дотронулся до нее и она ушла.

Моргон встал, последовал за Рэдерле в сгущающемся тумане и оставил сокола с его добычей.

Следующие несколько дней они летели то воронами, то соколами — двое из них перекликались пронзительными голосами, третий прислушивался к ним и молчал. Они охотились в соколином обличье; спали и просыпались, суровыми и ясными глазами взирая на бледное солнце. Когда лил дождь, они преображались в ворон, упорно пробиваясь через потоки воды, лившиеся с неба. Внизу все плыли и плыли деревья, словно они бесконечно летели над одним и тем же местом. Но после того как дожди, отхлестав их, прекратились и из-за туч, подобно призраку, выглянуло солнце, неясная полоса впереди, у горизонта, медленно превратилась в далекую гряду холмов, возвышающуюся над лесами.