Патриция Маккиллип - Барды Костяной равнины

Patricia McKillip

THE BARDS OF BONE PLAIN

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Baror International, Inc. и Nova Littera SIA .

В оформлении обложки использована иллюстрация Кинуко Крафт

© 2010 by Patricia A. McKillip

Сover illustration Copyright © 2010 by Kinuko Y. Craft

© Д. А. Старков, 2017, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Маккиллип – это первое имя, которое приходит на ум, когда меня спрашивают, кого я читаю сам и кого мог бы порекомендовать прочитать другим.

Питер С. Бигл

Некоторых авторов мы читаем из-за их персонажей и сюжетов, других – из-за красоты их языка. Пэт Маккиллип я читаю по обеим причинам.

Чарльз Де Линт

Прочитав много лет назад восхитительного «Мастера загадок», я не пропускал ни одной книги, написанной Патрицией Маккиллип. Чего и вам советую.

Гарт Никс

Отца Фелан отыскал у реки. Было тишайшее раннее утро. Волны прилива мягко плескались у подножья одного из огромных, изъеденных временем стоячих камней, возвышавшихся по обе стороны реки в таком беспорядке, что некоторые говорили, будто по ночам, когда луна на исходе, эти камни приходят в движение и бродят с места на место сами собой. Такова была одна из легенд, связанных с этими камнями. Вторая же сидела в пьяной полудреме за грудой обломков стены, устало рухнувшей на границе воды и суши.

Ответ на это Фелан знал: вне всяких сомнений, глубокий, прерывистый голос с ноткой беззаботной насмешки, отточенной так тонко, что того и гляди порежет, принадлежал Ионе Кле. Беззвучно вздохнув, Фелан двинулся на голос вдоль груды битого кирпича. Грязь под ногами чавкала на каждом шагу. Над рекой Стирл навис густой туман, долина безмолвствовала. Если бы не голос отца, Фелан вполне мог бы решить, будто в тумане нет ни души, и весь мир вернулся к началу времен.

– Кто здесь?

– Будто тебе дело есть, – откликнулся Фелан.

Из-за кучи негромко хмыкнули.

– О, Фелан. Прекрасно. Я издержался до последнего гроша.

Вскарабкавшись наверх, Фелан уселся на гребень груды обломков. Подошвы измазанных грязью сапог уперлись в камень вровень с головой отца. Иона поднял взгляд и криво улыбнулся сыну. Его приятное, изможденное, заросшее колючей щетиной лицо было бледно, веки воспалены, в длинных темных волосах запуталась скорлупа птичьих яиц, раковины улиток, мокрые перышки, отливающая перламутром рыбья чешуя. Домотканый плащ с капюшоном, должно быть, украденный где-то в скитаниях, выглядел так, будто отец проспал в нем на прибрежной гальке, омываемый всеми приливами и отливами, не один день.

– У меня для тебя новость, – сказал Фелан.

– Как ты меня отыскал? – с любопытством спросил отец. – Ты всякий раз меня находишь!

– Может, по запаху… – Фелан выдернул из волос Ионы прутик и с хрустом разломил его надвое. – Никогда об этом не задумывался. Если уж приходится искать тебя, я предпочитаю покончить с этим как можно скорее.

– Денег она мне не передавала?

– Нет. Она хочет видеть тебя дома.

Отец закатил глаза и вопросительно сощурился, но Фелан только пожал плечами.

– Даже не спрашивай, зачем.

– Но зачем?

– А почему бы нет? У тебя есть дом. Выпить и дома можно.

Услышав его последние слова, Иона пошарил вокруг, нащупал горлышко разбитой бутылки, недовольно крякнул и отшвырнул его прочь.

– Не вижу надобности подвергать твою мать таким испытаниям.

– Так зачем же…

– Зачем я ей понадобился? Это так уж важно? – видя, что Фелан не собирается отвечать, отец потянулся к нему, поймал его грязный сапог и встряхнул. – Ты же знаешь зачем. Скажи!

– Нет, – непреклонно ответил Фелан.

– Ладно, а деньги у тебя есть?

Фелан не отвечал. Он отодвинулся от отца, перекинул ноги через гребень рухнувшей стены, склонился вперед и нахохлился, как сидевшие вдоль берега чайки. Сероглазый, светловолосый, он и с виду напоминал одну из них. Подобно им, он устремил взгляд на воду в ожидании ряби, знака, указания пути. Вода говорила, негромко журчала, пенилась среди никчемного мусора, что вынесла на берег и разложила в грязи, будто бесценные сокровища. Пробуждавшийся бриз всколыхнул камыши. Вскоре он развеет туман, сотрет границы этого крохотного потаенного островка безвременья… Под его дуновением сквозь серую пелену уже отчетливо, явственно проступали очертания ближайшего из стоячих камней – тупого сливочно-желтого зуба в три человеческих роста высотой.