Рина Море - Огонь и Ветер [litres]

– Пойдемте спать, л’лэарди Верана.

В спальне горел десяток свечей. Его Величество невозмутимо расстегивал рубашку, ремень. В свете огня его тело казалось отлитым из темной бронзы. Кожа медленно наливалась краснотой, багровели глаза. Лицо заострялось, переставало напоминать человеческое. Я почувствовала какой-то первобытный ужас зверя, на которого надвигается лесной пожар.

– Ложись. Будем проверять, насколько ты честная девушка.

Я хотела быть смиренной и послушной, но нервы сдали. Стащила с кровати простыню, закутываюсь.

– Это грубо, Ваше Величество!

Путь к двери перекрыт. Пожар надвигается. Сделала самое глупое: завизжала, отпрыгнула в угол и после неудачной попытки пройти сквозь стену просто прижалась к ней лицом.

– Так вы боитесь проверки, л’лэарди Верана? – хриплое шипение огня.

Издевается. Дышит в затылок, сдирает простыню, пробегается пальцами по спине и ниже. Никогда в жизни не чувствовала себя такой беспомощной.

– Ваше Величество, уберите вашу руку с места, которое нельзя трогать согласно дворцовому этикету!

Смешок.

– Так что ж вы повернулись этим местом к своему повелителю?

Торопливо поворачиваю к нему лицо, пряча в стену теперь уже более уязвимое место. У него кости просвечивают сквозь кожу на лице. Поцелуй пахнет пеплом. Задыхаюсь. Огонь теперь и под моей кожей.

– Это тоже не соответствует этикету.

– Л’лэарди Верана, вы все никак понять не можете, что императору нельзя возражать?

– Ну хватит издеваться. Я не просила вас о спасении. Добили бы уже.

Он не услышал. Засмеялся вдруг, будто придумал что-то забавное:

– Вам не хватает придворных церемоний? Можете спеть гимн во славу императора. Ну? Требую песню! Это приказ!

Испугавшись, я зачем-то действительно затянула тихонечко:

– Го-о-ори вечно, наш императо-оор, – сорвалась после очередного его неприличного поцелуя и решила намертво замолчать, не реагируя больше ни на какие его подколки.

Для меня происходящее сейчас, первая ночь с мужчиной – важно и страшно, а для него – игра, забавная, довольно жестокая. Так и должно быть. Ведь для него это – семь дней, а для меня – вся оставшаяся жизнь.

– Обе твои щиколотки я могу обхватить одной рукой.

Закидывать ноги на императора – это действительно уже край неприличия. Попыталась отодвинуться, но Дан тут же затащил меня на себя уже целиком.

– Нет, лежи. Ты легкая, но и довольно тяжелая. Будто на груди сидит большая птица.

В спальне не было отопления, ледяные полы, камень стен, помнящий холод всех зим. Но тело императора легко заменяло отсутствие камина. Я грелась его огнем и его довольно болезненными ласками, пыталась на них отвечать. Пусть в его воспоминаниях обо мне будет что-то приятное.

– У тебя глаза слезятся, молчаливая моя. Если я делаю что-то неприятное, ты можешь об этом сказать.

– Обнимайте меня. Я постоянно мерзну.

– Ты злая шутка Богини. Она хочет меня покарать. Каждый день твои шутки страшнее. И завтра ты ведь снова пошутишь? Что бы я ни делал, как бы ни просил? Небесное правосудие не знает милосердия. Все равно пошутишь, да?

По-моему, он бредил.

Когда не можешь жить ради себя, остается еще жизнь ради других. Такой способ существования не лишен удовольствий, если заботишься о том, кого любишь. Я решила лично поухаживать за Его Величеством во время ужина. Слуги в этом месте, ну их. То големы, то глухонемые.

Авердан уехал утром и вернулся поздно вечером, я даже не знала, приедет ли он сегодня. За день успела обследовать доступную мне территорию. Лазеек для бегства пока не нашла. Странный замок. Ни роскоши, ни удобств, привычных императорской семье. Даже деревянной мебели почти нет. Каменные столешницы, скамьи. Кое-где на граните и мраморе – следы, будто оплавленные. Окон тоже нет, невидимая тяжесть давит на голову – я догадывалась, что нахожусь где-то под землей. Императорские покои: кабинет, спальни, залы, столовые – отдельно, выше – комнаты прислуги, хозяйственные помещения, ниже – какие-то огромные пространства. Все три отсека тщательно отделены друг от друга несколькими дверями с охраной. Возможно, крепость была еще больше, но ни живьем обойти ее всю, ни обследовать ветром возможности не было.

– Как прошел день, Ваше Величество?

Сощурился на меня.

– Для тебя – хорошо. У меня опять нет сил тебя ругать.

– Жреческий совет по-прежнему негодует?

– Занят составлением закона «Об исключениях в Законе эскринас в случаях смертельной немощи девы-саганы». Собственно, разрешение на временное освобождение стихии ради спасения жизни девы существовало всегда, но неофициально.