Ольга Белова - Командировка

На первый-второй рассчитайсь! Первый (или второй?) … Кру-у-угом! И марш на выход!

Народ сначала опешил: такого подвоха никто не ожидал! В какой-то степени это было и неэтично и неприлично, некоторые обиделись, складывалось впечатление, что при формировании этих пар не учитывался ни опыт, ни профессионализм, ни заслуги перед компанией. Офис затих, но что это было за затишье! Штиль перед бурей. Сотрудники внимательнейшим образом начали изучать… соперника! Кулачки сжались, глазки сузились, каждый приготовился собрать все силы, чтобы нанести единственный, но сокрушительный удар. Такой удар, чтобы соперника вышибло за турникет «Блумс-Продакшнс» и он больше никогда не посмел к нему подползти!

Началось…

Сковородкина выяснила, что у Бочкина купленный диплом (куда смотрели кадры?), по-настоящему высшего у него не было и он не имел права не только на повышение, которое выклянчивал последние полгода, но даже и на свое нынешнее место. Раскопав всё это, Сковородкина с облегчением вздохнула, её личные шансы остаться увеличивались. Бочкин не растерялся и каким-то образом узнал, что Сковородкина покупает больничные, вышел на врача, услугами которого пользовалась коллега, раскрыл всю преступную схему, причем развел вокруг этого вопроса такую деятельность, что на него стали косо посматривать и другие члены коллектива.

Таранкина узнала, что у Бровкина и Клюквиной почему-то всегда наслаиваются отпуска и командировки. Весь офис уже давно об этом знал, у Таранкиной непонятно где были глаза раньше. Офису было также известно о том, что сама Таранкина неровно дышит к Бровкину, но тот её по каким-то причинам игнорирует. Таранкина приготовилась, решила убить двух зайцев: избавиться от Клюквиной, а заодно и освободить место для себя возле Бровкина.

Вылезли и еще черт знает какие подробности. Сотрудник ИТ Глазкин, воспользовавшись служебным положением, насовал камер не только там, где ему было тайком поручено, но и в совсем неподходящих местах. Здесь пошли и вовсе неприличности, которым не место в приличном рассказе. Битва развернулась даже в столовке, которой раньше, какие бы бури вокруг ни бушевали, всегда удавалось сохранять нейтралитет. Раскрылись некоторые махинации с супами: вегетарианский борщ, оказывается, готовился на мясном кубике, а это уже попахивало оскорблением чувств вегетарианцев. Вегетарианцы всколыхнулись, объединились и выдвинули предложение уволить всех работников столовой, но оставить в полном составе вегетарианцев. На защиту столовой поднялись другие! Такая каша заварилась…

Воронова всем сообщила, что Зацепкин на ночь морду мажет кремом. Дура — она и в Африке дура. Зацепкина она не утопила — оказывается, все начальство уже давно омоложением занимается, к тому же мужику всё прощается, а вот свою репутацию она подмочила. Откуда ей, девушке приличной (а именно так Воронова себя позиционировала), было знать о некоторых привычках, прямо скажем, интимного характера начальника отдела по работе с недвижимостью?

Утопающие за какую только соломинку не хватались, чего только наружу не повылезало. Поначалу было страшно по коридору пройти, а потом ничего, пообвыклись.

Увольнение пугало все новыми страшилками, но всё что-то задерживалось. Народ уже свыкся с той мыслью, что каждый второй (первый) должен покинуть поле боя. Прошел буржуйский Новый год, потом наш. Никого опять не уволили. Последняя волна компроматов пришлась на корпоратив, тут прошло без сюрпризов, все как обычно, больше всех отличился Толкачев: допился до того, что обжимался в раздевалке с Лидией Михайловной, экономистом из планового, спрятавшись под шубой Любочки с ресепшен. Потом все тот же Толкачев, как бешеный, тряс шампанское (конечно, нарочно), облил всю бухгалтерию и бегал с салфетками, промокая капельки с бухгалтерских бюстов. Вообще, за Толкачевым водилось много грешков: в отчетах он уже несколько раз путал тысячи с миллионами, а зимой только Толкачев не удосуживался переобуваться и ходил в грязных башмаках по нежному светло-серому брюшку ковролина.

Кстати, Толкачев достался в пару Дужкину — вот уж кому повезло так повезло! Ясно, кого из них выпрут первым! Однако Дужкин все равно подстраховался, описал все подвиги Толкачева, которые и без того были известны каждой собаке, и отправил письмо куда следует.

Письма, письма, письма…

Из всего офиса не писал писем один только Зябликов. Странный Зябликов не только не предпринял ни одной попытки вытурить доставшегося ему в пару Барашкова, но даже продолжал приглашать его на перекур (Барашков, конечно, отказывался). Странности за Зябликовым водились и раньше. Его собственная персона тем не менее не осталась без внимания. Электрическое письмо ему посвятил некий Мымрин (к чему лез? Он был все равно не в паре с Зябликовым), в письме намекалось на то, что Зябликов вовсе не Зябликов, а переодетая женщина… Мымрин хоть и писал письмо для вышестоящих, дал информации ювелирно утечь. Слух расползся по офису, у Зябликова стали появляться поклонники… Все эти гадости Мымрин распространял даже с каким-то сладострастием, что тоже не осталось незамеченным.