Ольга Белова - 8848

Из глаза неожиданно потекла слеза, проморгавшись, Николай Иванович глянул на только что выдранный из носа волос и поспешил в ванную прореживать бурьян. К приходу гостьи все должно быть безупречно. Почикав волосы, Николай Иванович задумался о том, в чем ему лучше встречать гостью. В домашнем — вроде как неприлично, хотя и вполне естественно, он же больной, в костюме — не к месту, хотя и очень импозантно.

Решение пришло само собой. Анна Тимофеевна позвонит в дверь, он встанет с постели, как будто больной, впустит гостью в дом и тут же попросит позволения удалиться, в соседней комнате переоденется и явится пред ясные очи в лучшем виде. В проекте выходило все замечательно.

Николай Иванович шаркающими шажками пошел поскорее в свою комнату, по-быстренькому разобрал с утра еще прибранную кровать, постарался предать ей хоть и не прибранный, но все же живописный вид. Проходя мимо зеркала, мужчина краем глаза поймал свое отражение.

Строгость, но в то же время лоск. Стильные полоски. Чикаго 30-х годов. Ни дать ни взять Аль Капоне! Николай Иванович треснул себя по лбу. Ну наконец-то! Вспомнил!

Вылезая из костюма, мужчина в трюмо опять поймал свой силуэт. Нательный гарнитур доходил почти до самых колен, Марья всегда заботилась о тепле, никто стараний её не умалял, но сейчас нужно было несколько иное. Как озарение, на ум пришла пижама. Надеванная только единожды, в больницу, а после того лет пять пролежавшая затворницей в заточении шкафа. Мужчина изрядно повошкался, прежде чем ночной костюм увидел свет божий.

Да, именно так все и произойдет. Сначала он выйдет в пижамном костюме, а потом галантно извинится, и появится Аль Капоне.

«Костюм лучше было бы перевесить в другую комнату, — на ходу соображал мужчина, — чтобы за ним было куда идти». Женщине нужно сразу дать понять, что у него не одна и даже не две комнаты, как у кого-нибудь дырявого пельменя, что и он за свою жизнь кое-что нажил!

Время в приготовлениях пролетело незаметно, звонок в дверь весело задребезжал, мужчина заметался по комнате, но взял себя в руки и степенно пошел открывать.

Анна Тимофеевна, красивая, курчавая, вплыла в квартиру. Борта у нее были такие, что Николаю Ивановичу пришлось не без удовольствия посторониться.

— Ложитесь, ложитесь, — проговорила она бархатным грудным контральто, осмотрелась и поставила сумку на как будто бы специально приготовленный для нее пуфик.

Николай Иванович засуетился вокруг окружности.

— Где у вас ванна? — пышно вздохнула гостья.

Пока Анна Тимофеевна мыла руки, Николай Иванович успел нырнуть под одеяло и терпеливо ждал ее появления. Завершив гигиенические процедуры, гостья покинула санузел и поплыла по коридору в сторону хозяйской опочивальни, нечаянно заглядывая в каждую попавшуюся дверь.

Наконец появилась на пороге спальни, Николай Иванович не успел заметить, когда гостья успела надеть собственные тапочки. Предусмотрительная, хозяйственная.

Николай Иванович как-то сам собой, автоматически принял вид умирающего. Приятно, когда за тобой ухаживают, тем более когда это делает женщина молодая и симпатичная.

Анна Тимофеевна затянула манжет покрепче и стала качать грушу. Чувствовалась в ней сила. Силища.

Пока стрелка бегала, Николаю Ивановичу стало стыдно за свой тонометр, сейчас в каждой аптеке продаются современные приборы: нажал на кнопочку — и все дела. А он все еще пользуется каким-то ископаемым бронтозавром. Мужчина дал себе слово, не откладывая в долгий ящик, с первой же пенсии купить новый аппарат.

Анна Тимофеевна обвела взглядом комнату, покачала головой. Николай Иванович не сразу сообразил, к чему, собственно, относится это покачивание. Неужто к давлению? На всякий случай попробовал разрядить атмосферу.

— Ну, что там приборы? Хоть сейчас в космос?

— Уж прямо-таки и в космос? — Анна Тимофеевна захихикала мелкой дробью и поправила на груди брошку. Николай Иванович, по привычке нырнув за рукой, вдруг вспомнил про Аль Капоне и, с твердым намерением облачиться в костюм, поднялся с постели.

— Что это вы выдумали, Николай Иванович? — заколыхалась женщина, проводила хозяина рыбьим взглядом и продолжила осматривать обстановку. Выглянув в окошко, аж вспыхнула, стены дома, как она и предполагала, толстенные, в два кирпича, не какая-нибудь там панелька, в которой и к окну подойти страшно. Две комнаты, одна метров двенадцать, другая метров восемнадцать-двадцать, но есть еще одна — когда она шла по коридору, в углу заметила еще дверь.