Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

Пережить Огненные Врата, чтобы потом умереть… незавидная судьба.

— Не вынесла правды. Она решила прекратить свою жизнь после встречи с принцем Орбо. Это был ее осознанный выбор, сейчас ее душа в Ветвях.

Что ж, хотя бы этому можно радоваться.

— Я знаю. Принц Орбо встретил свою мать?

— Да. Старуха здорово отходила его своей клюкой, — тут впервые Кандалик обнаружил хоть какие-то чувства: на миг его Узор слабо окрасился чем-то отдаленно похожим на злорадство, — они разрешали семейные разногласия.

— Серж сказал, что мои люди в столице погибли, но я нашла их живыми.

— Твари похитили их тела, но им было дано указание вернуть все как было.

Подарок отца. Они действительно не должны были умирать. А Жозефина никогда не расскажет им, как именно они провели ту выпавшую из памяти седмицу.

— Зачем было самое первое нападение?

Серебряный променад. Темные дубовые плахи и алая-алая кровь — мужчины, который должен был ее защитить, и мальчика, которого не смогла защитить она.

— Я устроил его, чтобы клинок попробовал крови в вашей руке, но это получилось только с четвертого раза.

Легкое тело Лисы в придорожной пыли — огненные волосы, золотой шелк — словно подрубленный под корень язычок огня.

— Вы проявляли разумность и не рвались в открытый бой, искусству вести который вас не учили. Пришлось устроить вам поединок один на один, отказаться от которого или выставить вместо себя другого бойца было невозможно.

В храме Даны Дарительницы целителей не учат воевать — только оборонять себя и того, кто оказался рядом. К примеру, раненого. Но, как и тысячи лет до того, учат быть готовыми сражаться, оружием или словом.

— Но за что вы убили Кроненбаха?

— Он мог меня узнать. Кроме того, он повел себя нечестно, продал подземникам сведения о посылке.

Жозефина чувствовала, как каждое новое слово Кандалика оглушает ее; сознание, не успевающее воспринять и уложить все как следует, бунтовало, и девушка посмотрела на Меченого:

— У тебя есть к нему вопросы?

Он думал недолго:

— Если вся эта история с тварями в столице — месть за перебитый род, то почему с этим ждали так долго?

— Действительно, — серые глаза снова вонзились в Кандалика, — почему так долго?

Ищейка отвечал все столь же невозмутимо:

— Нашествие тварей и обретение клинка должны были произойти одновременно, а ваша матушка запрятала вас туда, откуда мы вас достать не могли.

— В монастырь меня «запрятал», как вы выразились, мой отец, — не выдержала Жозефина.

Кандалик продолжал:

— Вам отводилась важная роль в битве за Чашу. Ее похитили, а теперь, благодаря вашему участию, заключен выгодный договор с другим миром.

Ввязаться в спор богов, оказывается, было не так уж плохо. Быть оружием в чужой битве — гораздо, гораздо хуже.

Особенно пребывая в неведении.

— Как в этом замешан отец?

Кажется, этого вопроса Ищейка не слишком ожидал.

— Поскольку рассвет близко, я расскажу что успею. После усобицы, именуемой Сменой Ферзей, молодой заклинатель, последний оставшийся в живых отпрыск рода Орбо, собрал все оставшееся от семьи наследие и призвал Владыку Четвертого Дома. С ним он заключил сделку для мести обидчикам. Если бы он постучался в Третий Дом, то вы бы не родились, а все живущие вскоре увидели бы огненный горизонт, и б о льшая их часть перестала бы существовать. Но Четвертый Дом отличается верностью, и перед тем, как дать ответ этому магу, они доложили обо всем Владетелю. Он решил воспользоваться удачно сложившимися обстоятельствами и дал Орбо нечто, которое здесь называют механизмом, производящим алхимические талисманы. На деле же каждый талисман нес в себе Врата к Корням. Пока их было мало, открыться они не могли, зато после определенного количества их присутствие изменяло магический фон Чаши и твари получали легкую дорогу сюда. Орбо сделал все как должен был, но он влюбился и тогда передумал мстить, а сделки так не делаются. У него уже не было чем заплатить, он заложил все, от души до семьи, которой у него тогда еще не было.

— К моим брату и сестре вопросов, надеюсь, нет?

— Не беспокойтесь. Плата была взята и все условия сделки выполнены. Есть только одна шероховатость: из-за своей несговорчивости Орбо ушел чуть раньше, чем следовало, и потому попал в костюмерную.

Мгновенная дрожь отвращения, пробежавшая по спине, подсказала без лишних слов: ее отец стал одной из личин тварей — как тот несчастный бард, чей облик носил Кандалик.