Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

Ветер прощально свистнул в ушах и маховых перьях, когда грифон завершил петлю и плавно приземлился в поместье.

— Я гляжу, все удалось? — Дядя погладил Виктора, кивнул Малышу и степенно пожал руку Фердинанду. — А мы тут соглядника поймали, в капкан попался.

— Как стемнело, полыхнуло что-то, я и смотрю — капкан прыгает, орет дурным голосом, а никого больше и не видно, — весело заговорил Шэнан, этот самый капкан и стороживший. — Ну я туда муки сыпанул, оглушил, он там полежал и проявился, теперь в яме сидит.

Они спустились все в тот же подвал. Теперь там сидел мужчина, одетый в непривычную кожаную одежду, обшитую ремешками, на которых висело множество слабеньких оберегов, едва выделявшихся на сияющем Узоре мага. Левую ногу обнимал лубок, остальное было предусмотрительно связано. Жозефина села перед пленником и вынула из его рта кляп — на сей раз обычную тряпку, а не поношенный носок.

— Сказывай, кто таков.

Из-под волос на нее блеснули вертикальные нечеловеческие зрачки.

— Мимо шел, — ответил соглядник.

— Так что — скажешь, человек мимохожий?

— А есть такой закон, чтобы добрых людей капканами звериными калечить?

— Добрые люди в капканы на злых не попадаются, — ровно ответила девушка. — Зачем явился?

— Письмо нес, от короля.

— Давай свое письмо.

— Оно на словах.

Развернулись три слоя Щитов, и Жозефина сказала:

— Я слушаю.

— Велели передать, чтоб вы оставались тут и в столицу не ходили.

Вряд ли Натан Трейр отказался бы от помощи кого угодно в момент, когда столицу рвут на части. Жозефина позволила себе хищную улыбку:

— Ничего не путаешь, это точно от короля?

— От будущего короля, — с вызовом отозвался тот.

— Совсем вы, твари, с Корней рухнули! — не выдержал Шэнан.

— Он не с Корней, — мягко поправила Жозефина. — Верно?

— Я граф Подземья, — с достоинством ответствовал пленник. — Столица падет сегодня ночью, а ваш Предводитель поход не одобрил, так что сидите у себя.

Жозефина не стала огорчать его известием, что носивший личину Ордиса мертв.

— Откуда вы это знаете?

— Работа у нас такая, чтоб знать все.

Держался пленник с истинно нобльским апломбом, и времени пробивать его прямо сейчас не было; посему она вернула кляп на место и вышла прочь. У ворот дожидался конный северянин, от которого ощутимо веяло страхом.

— У меня письмо, велели передать Жозефине де Крисси…

— Это я.

— Вот… — Парень откуда-то из складок мохнатой шубы достал небольшой свиток. — Мы тут встали недалеко на ночевку, подошел какой-то господин в цветастом тряпье и велел передать вот. Я его послал, конечно, куда подальше, но он убедил съездить на ночь глядя. Семья у меня…

Кандалик. Побоялся явиться лично, добрых людей напугал…

— Благодарю. Надеюсь, больше он вас не побеспокоит.

Жозефина вручила парню серебряную монету, и он ускакал в снежную ночь. Кликнув Каталин, девушка вышла за ворота вместе с ней и их Зверями — мало ли какие сюрпризы скрывал свиток…

Она сломала печать и развернула лист, над которым немедля появился маленький, с ладонь, Кандалик в своем бардовском одеянии.

— Приветствую, о храбрейшая и прекраснейшая! Прошу простить меня за эту дерзость, но я вынужден прислать вам лишь часть себя, несмотря на то, какую радость мне доставляет лицезреть вас! Сообщаю вам, что наша сделка больше не имеет силы и что я постараюсь больше не попадаться на вашем жизненном пути, — кривляясь, пискляво говорила фигурка. — И еще, примите дружеский совет: не ездите в столицу. Ваше обращение с неким известным вам предметом заметили, и я бы на вашем месте затаился, чтобы избежать неприятных последствий. Засим прощаюсь, о мудрейшая из мудрых!

И он пропал вместе со свитком.

Они вернулись по своим следам и немедленно отправились в общий зал, где дожидались бойцы, Гар и Фердинанд.

— Дядя, ты собираешься в столицу?

— Конечно! — живо ответил тот. — Давно я не был в добром бою, да и лишний Всадник вовсе не лишний.

— А кто будет следить за поместьем? — забеспокоилась девушка.

— Мои люди справятся, — отмахнулся тот.

В самом деле, здесь, где каждый с детства носит при бедре боевой нож и умеет с ним обращаться, люди могли постоять за себя. А за свой дом и господина — в особенности.

— Полагаю, им отбиваться не впервой, — и дядя утвердительно кивнул.

Все горели желанием отправиться немедленно, но Жозефина колебалась. После удачного похода, когда все прошло без сучка без задоринки, люди чувствовали, что им все по плечу, и готовы были с той же лихой удалью совершать такое еще и еще, и, признаться, она сама ощущала тот же подъем, то же всемогущество, стоит лишь приложить руки к делу, — а потому не могла толком подумать. Она чувствовала, что что-то здесь не так, но разум никак не мог зацепиться и вычленить это ощущение.