Светлана Гольшанская - Лесной царь [СИ]

Он принёс мужскую одежду: штаны с рубахой, сапоги и плащ из оленьих шкур. Зофья оделась, и они поспешили вниз по ступенчатому гульбищу, которое упиралось в конюшню. Гед вывел оттуда двух уже посёдланных гнедых лошадей. Верховые, тонконогие — в их крае диковинка, доступная только для господ.

— Я не умею, — растерянно покачала головой Зофья.

Гед недовольно фыркнул:

— Садись и держись за гриву так крепко, как только можешь. Что бы ни происходило, главное не упасть.

Он примотал поводья одного коня к передней луке, прикрепил к кожаным подперсьям черепа со светящимися глазами и подсадил Зофью в седло. Сам легко, словно птица, вспорхнул на второго коня.

Хоромы были тихими и сонными в предрассветный час, но стоило выехать с поляны, как загорелись окна, послышались грохот и крики.

Выбравшись на тропку, Гед хлестнул коня хворостиной. Тот помчался вперёд — только комья грязи из-под копыт летели. Конь под Зофьей наподдал следом. Её пригнуло низко к шее, пальцы до боли вцепились в густую чёрную гриву, засвистел ветер в ушах, потекли слёзы. Трясло нещадно, казалось, вот-вот она соскользнёт вбок в терновые кусты или хуже того — на острые сучья.

— Остановитесь, глупые! — кричал лес голосом Ягини. — Не пущу никуда!

Мчал по пятам рой светляков, жалили коней за ноги. Зофью не трогали, а вот вокруг Геда плотной тучей собирались, дорогу закрывали. Дёрнул он за череп на подперсье и ногами сильней коня ударил. Хлынул из глазниц яркий свет, слепя и отгоняя назойливых тварей, а кто у него на пути оставался и упорствовал, всех сжигал огнём белой ярости, и опадали они пеплом.

— Не выйдет! Не выпущу! — кричал лес злее прежнего.

Хлынули на дорогу ото всюду волки. Вскинул Гед лук, выхватил стрелу из колчана. Свистнуло оперенье, за ним другое — падали враги от каждого выстрела. Пела тугая тетива, и казалось, быстрее уже нельзя. Но колчан пустел, а зверья меньше не становилось. Гед свернул с тропки на бездорожье. Вторая лошадь не отрывалась ни на шаг, Зофье оставалась только цепляться за неё, насколько хватало сил.

Скакали кони через овраги и поваленные деревья, через колючие кусты перемахивали, по кочкам болотным прыгали. Зофья подлетала высоко над седлом и только чудом возвращалась назад. Кони кренились набок на поворотах. Толстые ветки клонились ниже и ниже, раскачивались, замахивались и норовили пришибить.

— Не уйдёте! Пожалеете! — шумел лес.

Скрипели грозно деревья, вырывали из земли скрюченные корни и тянулись за всадниками. Чавкало плотоядно болото, трясина росла всё шире и шире, кусты плевались шипами, лозы оплетали копыта. Спотыкались лошади, грызли удила, роняли с губ пену, хрипели, раздувая ноздри и бока, но рвались вперёд ещё быстрее, подскакивали ещё выше.

Разлапистые ели впереди густым частоколом выстроились, выросли так, что за макушками неба не видно. Заложил вдоль них Гед крутой поворот, а те уж и сбоку подступили. Это конец!

Но не остановились кони, петляя и ускользая от деревьев и от зверей. Гед бросил поводья, поднялся на стременах, вынул из-за пазухи серебряный медальон и воздел его к сумраку, что мешал видеть небо.

— Брат мой, Ветер, помоги, именем матери моей, белой горлицы, заклинаю. Свободы мы просим, что ты и сам ценишь больше всего.

Загудел в кронах ветер, ударил резким порывом. Затряслась в ужасе еловая стена. Хлестал он лес, воя яростно, собираясь в могучие смертоносные вихри. Черным черно стало от поднявшихся со всех гнёзд птиц, малых и больших. Кинулись они на волков и змей, на непокорные деревья.

Повалились ели, вырывал их с корнями ветер. Лишь мелькнула брешь, направил в неё коня Гед, следом за ним собрат юркнул, и снова сошлась еловая стена. Всадники уже мчали прочь во всю прыть. Миновало большое лесное озеро, опушка показалась, за ней волна холмов, на самом высоком из них — Чёрный замок колдунов. Силуэт виднелся: зубья стены будто небо изгрызть вознамерились, пустые глазницы с ненавистью на мир поглядывали.

Погоня отстала, только мигали жёлтые огни между стволами с сожалением, будто хотели, но не могли бежать следом — невидимая преграда не пускала их за границы леса.

Спрыгнул Гед со взмыленного коня и обернулся к опушке:

— Я не бросаю тебя, Ягиня-матушка. Вот только обживусь у людей, и к тебе в гости часто-часто захаживать стану с новыми подношениями.

— Не ходи, сынок, к людям! — загудел лес. — Обманут-обидят, обратно тут же прибежишь. Лишь бы поздно не было!

— Ветер и благословение матери всегда со мной, а защиты сильнее во всём свете не сыскать! — усмехнулся Гед и повернулся к Зофье. — Слезай, коням отдохнуть надо, а тебе — ноги размять. Хорошо держалась!