Светлана Гольшанская - Лесной царь [СИ]

Она удалилась вместе со свитой призрачных духов. В повалуше остались только Зофья с юношей. Она оробела ещё больше, чем перед Ягиней. Зофье никогда не приходилось бывать с мужчинами наедине.

Его шаги отдавались гулким эхом.

— Извини, что Ягиня тебя заколдовала. У неё иногда возникают… странные идеи, — обратился юноша к Зофье, поднимая маску с лица.

Она задышала часто, боясь увидеть что-то жуткое, но его облик поразил её в самое сердце. Юноша взлохматил сбившиеся от пота льняные волосы. Он был необычайно красив, похож на изображения Крылатых посланников в храме: правильные, соразмерные черты. Высокий лоб, волевой подбородок, изящный прямой нос с хищными крыльями. В глазах в опушке почти седых ресниц клубился стальной туман дремучих белоземских лесов. Уголки тонких жёстких губ приподнимались в добродушной усмешке.

— Т-ты человек? — удивилась она.

— Гедымин Мрий, охотник. Можно просто Гед. Будем знакомы, — он протянул ей ладонь, что оказалась мягкой и тёплой наощупь.

Зофья назвалась и улыбнулась против воли. Имя-то какое древнее! Так поди только знать величали. В животе щекотало странным чувством, которого она раньше не ведала. От него разум мутился волнением, а слова путались на языке.

— В лесах Белоземья охотиться нельзя без разрешения губернатора Заградского, — сказала она совсем не то, что хотела.

Гед принялся накладывать себе в тарелку всего по чуть-чуть. Молоденький совсем, пушок только-только над верхней губой проклюнулся. Поди, одного возраста с ней юноша будет или немного старше.

— Ягиня ведь тебе не настоящая мать? Тебя похитили у семьи? — снова полезли нескромные вопросы.

— Я сирота войны.

Прямо как Милка.

— А на какой стороне воевали твои родители?

— На разных, — ответил он загадочно. — А за Ягиней просто присматриваю. Знаешь, как обычно бывает, вначале она за мной, когда сам о себе позаботиться не мог, а теперь вот я за ней.

— Ты поишь её людской кровью. Вы и меня убьёте для этого? — испуганно спросила она, разглядывая стоявшую рядом медную чашу с засыхающими на стенках багровыми потёками.

— Я не убиваю людей, ты чего? — Гед глянул на неё так, что она почувствовала себя глупо. — Это кровь животных, на которых я охочусь. Старые боги слабеют без людской веры, а сейчас почти вся паства ушла к вашему Единому, — он указал на висевший на её шее амулет из ивовых прутьев — четырёхконечную звезду в круге. — Ягиня держится только на моих подношениях. Скоро её чудесный Ирий исчезнет даже без топоров и огня. Жаль, что она не понимает.

Зофья округлила глаза:

— Так она — богиня староверов-колдунов? И ты…

Она испуганно приложила ладонь ко рту, не зная, что хуже: колдуны или демоны.

Гед спокойно кивнул, продолжая улыбаться:

— Я родился очень слабым. Моя мать посвятила меня Ягине, и та благословила меня на жизнь. Теперь она мне как вторая мать, в чём-то даже слишком.

— Не знала, что старые боги на такое способны, — Зофья потупилась, размышляя, почему ни одна её молитва к Единому не была услышана и никто ей не помог.

— Мы сами наделяем их силой. Своей верой в чудо мы делаем его возможным.

— Ягиня права. Люди очень злые, они не щадят таких… таких, как мы. Изгоев, — Зофья отвела взгляд к окну, в котором были различимы разве что звёзды на тёмном небе.

— Зло есть в каждом, как обратная сторона луны. Во мне, в тебе, даже в Ягине. Но это не значит, что надо прятаться ото всех в увядающем Ирии. Нужно бороться, надеяться и верить. Если каждый зажжёт свечу в своём сердце, то Вечерний всадник обязательно победит и разгонит сгустившийся над нами Мрак.

— Но я не верю в Вечернего всадника. Я даже не знаю, кто это.

— Пускай! Какая разница, как называть свет в наших душах? Он либо есть, либо его нет, — ответил Гед необычайно жарко и добавил немного погодя, закончив трапезу: — Ступай спать. Завтра встанем пораньше, и я отведу тебя в город.

— Но твоя матушка нас не отпустит, — заспорила Зофья и вдруг заметила, что осмелела от его доверительных речей.

Едва знакомый старовер-колдун оказался к ней добрее, чем люди, которых она знала всю жизнь!

— Отобьёмся, — отмахнулся он и ушёл, не узнав, что Зофья не хотела покидать дивный Ирий.

Дорожка вернула её в терем. Зофья послушалась Геда и легла спать. Он разбудил её засветло: коснулся плеча, а когда она открыла глаза, приложил палец к губам. Свечка плакала в его руке, на плече висел охотничий лук, а за спиной — колчан со стрелами.