Светлана Гольшанская - Соколиный клич [СИ]

— Скажи, а где сейчас твой отец? — снова спросил он.

Йорден испуганно поднял глаза, на виске вздулась жилка.

— Он погиб при взятии нашего родового замка. Но никакого зла на вас я не держу. Это же война!

— Нет, он умер от старости в соседнем городишке Жмитополе в доме своего верного слуги.

Йорден уставился на Микаша во все глаза, силясь понять, что ему это сулит, а вовсе не вспоминая заботливого родителя.

— Я не с ним, нет, я отрекаюсь… — забормотал он.

Микаш бегло просмотрел записи о его службе в ордене Сумеречников. Йорден состоял на невысокой должности при штабе, особо рвения не проявлял и ничем не отличился, кроме поборов селян. Во время Войны за веру отсиделся южнее линии фронта и выполз, когда бунтовщики людей вербовали. Порядился выбивать из селян провизию и прочие необходимые вещи. Мол, большой опыт в грабежах и запугивании.

Микаш изучал дела раньше, сейчас просто освежил в памяти.

— Преступления твои перед народом Мунгарда тяжкие, заслуг — никаких. А отречение от собственного отца не тянет на благое деяние во имя Единого. Да и не слышу я в твоём покаянии искренности.

— Но я могу! Могу искренне! Сделаю все, что скажете, я…

Микаш оборвал его патетичный лепет взмахом руки.

— Мой приговор — повешение!

— Не-е-ет! — Йорден вцепился в ноги Микаша и заискивающе заглянул в глаза. — Это же казнь для простолюдинов!

— Так ты же отрёкся от Сумеречников. Да и по чести никогда им не был.

— Но я прошёл испытание в Доломитовых горах! Убил сотню демонов!

— И всю эту ораву ты встретил по пути в Доломитовые горы? — Микаш не выдержал и расхохотался.

Йорден выпучил глаза и шумно выдохнул. Стражники потянули его за плечи к выходу. Йорден рванулся к Микашу и выкрикнул:

— О, мои боги! Это же ты! Проклятый безродный дворняга! Дворняга!

Губы сами собой растянулись в широкую улыбку. Микаш облизнулся:

— Вспомнил-таки, шакалёнок!

Йорден кричал ещё что-то, но стражники уже запихнули кляп ему в рот и затолкали в боковую дверь.

— Следующий! — развеселившись, позвал Микаш.

Это заседание вышло необычайно длинным. Микаш хотел во что бы то ни стало закончить в этот день, чтобы на следующий казнить главарей на главной площади и отбыть обратно на Авалор, где его ждали действительно важные занятия.

Рассматривать дела пришлось до позднего вечера. За окнами уже стемнело, на улице зажгли фонари, а в зале суда — свечи в серебряных канделябрах.

Напоследок Микаш оставил бывшего сослуживца. Старых знакомых, как напоминание о прошлой светлой, пускай даже в ней Микаш был мягкотелым неудачником, до сих пор встречать было тягостно, хоть он и старался этого не показывать. А этот тип к тому же… Что ж, раз уж взялся сжигать мосты, то надо довести дело до конца. Так заповедовал Гэвин.

Стражники привели его. Микаш улыбнулся. Подсудимый за чужими спинами не отсиживался, даже в битвах с демонами, когда служил вместе с Микашем у лорда Комри, правда, ни удачей, ни мастерством похвастать не мог. Его истинный талант раскрылся, только когда он стал воевать с единоверцами.

Высокородный, богатый, норикиец, мог бы отсидеться в убежище компании Норн в безопасности, но не захотел. Маялся на мирной земле, словно пристрастился к крови, как ясновидцы к кампале или книжники к опию. Как услышал о готовящемся в Заречье бунте, презрев опасность, рванул туда. Резал всех без разбора, как поражённый бешенством волк. Даже бунтовщики не могли его унять, когда он без особого повода на селян набрасывался. Мародёрствовал, насильничал. Пожалуй, преступления его были самыми тяжкими, даже для проклятых колдунов. На допросах вёл себя нагло и хохотал, как сумасшедший, во время пыток.

Вот и сейчас шёл с гордо поднятой головой, осматривая всех с высокомерным презрением во взгляде. Месяцы неволи и пыток не стёрли его внешний лоск, наоборот, синяки и ссадины, едва заметная хромота, создали вокруг него образ страдающего героя. Нужно ли будет затыкать ему рот, как Кыму, если дело зайдёт слишком далеко?

— Вильгельм Холлес, истинный иллюзионист, один из капитанов маршала Пясты, которого в народе прозвали кровавым за лютую жестокость, — объявил секретарь и зачитал обвинения.

Очень-очень длинный список убийств, грабежей и изуверств. Как он всё успевал?

— Вина твоя тяжкая. Хочешь что-нибудь сказать в своё оправдание? — спросил Микаш, отстранённо следуя процедуре.

— Естественно, ублюдочный ты сукин сын, — наглец сплюнул кровь с разбитых губ. — Радуешься теперь, вымещая на нас злобу за то, что так долго приходилось пресмыкаться перед нами, более сильными и благородными? Хорошо тебя этот проклятый лорд Комри научил предавать и убивать своих же! Раньше мы думали, зачем это он с тобой носится, сопли утирает, а теперь правда вышла наружу. Ты и он — одного поля ягоды, демоны в человечьих обличьях, затесавшиеся в наши ряды. Это из-за вас пал наш славный орден. Вас все проклинают. Вам отомстят, если не вам, то вашим выродкам! Его малахольному надорвавшемуся на пустом месте сыночку, чью жизнь он купил ценой нашего ордена! Отыщем его, где бы он ни прятался со своим змеиным выводком!