Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Исгерд

Но самым невыносимым было господство чужой воли, диктующей, о чем думать. Под ее гнетом верховный заново проживал обрывки разговоров с Мак Тиром и тьер-на-вьёр, ночь, проведенную в тьер-леранской темнице, последние наставления Изольды перед отбытием…

— Хватит! — вырвалось из глубины скованного бесформенными путами сознания, когда сносить их стало не в мочь.

Будто от размашистой пощечины, Роза Ветров отшатнулась, заслонилась дрожащей ладонью.

— Да как ты смеешь упираться? Забыл, кто нынче решает твою судьбу?

От сердитых перекатов ее голоса огненные кисти на свечных фитилях затрепетали, а стяги, ниспадающие из-под потолка, испуганно захлопали по камню. Но снова забраться в чужой разум ветряная повелительница не осилила — из-за сопротивления Хёльмвинда, что опустошало ее. И ладно, она успела разведать все важное, пора заканчивать с болтовней.

— Подумать только, я собиралась сделать тебя самым приближенным своим советником, — картинно посетовала Роза, пережидая, пока к ней вернется хотя бы часть растраченной энергии, — даровать в награду за службу почти безграничную власть! Вообрази суеверный страх каждого существа в Тьер-на-Вьёр, лобзающего землю у твоих ног, Северный ветер, представь армию, которую мы сумели бы создать, дабы сломить гордость местных упрямцев и прочих иноземных князьков! Нам уготовано было ослепительное величие, но амбиций твоих хватило лишь на то, чтобы канючить о возвращении в Железный дом да ублажать бездарную терновую колдунью. Даже сюда ты заявился, тщась вырвать мое раскаяние и пощаду, — простодушный глупец!

Она хохотнула, чувствуя, как тело медленно избавляется от слабости, готовится к заклинанию, запасенному для отступника-ветра на крайний случай. Только бы ее способностей хватило, чтобы его удержать.

— Жаль расстраивать твои планы, верховный, но я не собираюсь мириться ни с новой жрицей терновника, ни с кем-либо другим. История моих завоеваний началась давным-давно — над колыбелью миров, угасших задолго до твоего рождения. И новоиспеченной терновой принцессе не суждено положить ей конец. Ведь девчонка, по сути, досадное препятствие, отсрочка, к которой я приспособилась за тысячелетия… Но символично, что с ней расквитаешься именно ты.

Янтарные точки в серых глазах вспыхнули и завертелись, ввергая и без того одурманенного Северного ветра в полный хаос. Короткая передышка от колдовских пыток завершилась.

— Воспрянь же, мой верный помощник! — сразила последним властным наказом Вея Эрна. — Яви истинную преданность своей повелительнице. Я возвращаю тебе то, что так долго обещала, — крылья!

И, выплескивая из недр своего естества остатки древней магии, она согнулась пополам, обрушила поток потрескивающей силы на Хёльмвинда.

Удар был оглушающим. От него ветряную башню слегка качнуло, а самого верховного повлекло сквозь пространство, швырнуло в безжизненную телесную оболочку, разрывая жилы, превращая одежду в лохмотья. В два счета вырвавшийся на свободу чертополох спеленал своего пленника, распластал по мокрой земле и, не дав опомниться, принялся всасывать в тесный кокон. Под его грубеющей корой кожа обнажалась, сходила с костей ошметками, а те в свою очередь крошились и заново выстраивали гибкий каркас диковинного хребта.

Разбитый, раздробленный на осколки Хёльмвинд осязал, как ввинчивается в плоть каждый хряшик — остро, варварски, — но не мог закричать. Исчезла сама способность произносить слова, звать на помощь. Вместо этого из груди, искромсанной чарами, исторгся отчаянный, нечеловеческий стон. В его надрыве чудилось нечто звериное.

Но терзать жертву до бесконечности колдовство было не властно. И кипящее озеро лавы внутри ветра понемногу начало остывать. А следом вернулись мысли.

«Что со мной? Я умер, окончательно утратил связь с поднебесным миром? Почему же тогда жжет от макушки до кончиков пальцев? Нет, по всей видимости, случилось нечто более страшное!»

Стараясь не потревожить тлеющие в теле очаги магии, верховный пошевелился, приник к трещине в чертополоховом панцире, но разглядел одни тени, окропленные нежной сизостью. Похоже, на востоке занималась молодая заря. Сколько же времени он провел в заточении? Одеревеневшие плечи шевельнулись, язык осторожно ощупал нёбо. Что-то не так…

Поднатужившись, Хёльмвинд уперся спиной в шершавый стебель, толкая, проламывая его, словно птенец — оболочку гигантского яйца. Странно, но поверхность почти мгновенно пошла мириадами трещин, захрустела.