Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

— Маленькая птичка знать о землях за морем, — удивлённо протянул гнедой со знаками на руках. Его близнец, нахмурившись, копнул копытом землю. — Она знать больше многих из наших… Откуда?

— Она дочка учёного, который умеет читать. Она видит вещие сны, дружит с каким-то Ведающим, — надменно сообщила Гаудрун раньше, чем Тааль успела раскрыть клюв, и повергла её в жуткое смущение, — а ещё с ней разговаривают стихийные духи!

Это явно был решающий удар. Взгляд гнедого стал мрачнее, а ещё двое кентавров взволнованно зашептались по-своему.

— Не совсем так, — пробормотала Тааль, поудобнее устраиваясь на плече Турия-Тунта. — Только один раз…

— Где и как? — рублено потребовал гнедой, и она вкратце рассказала об Эоле из водопада; страх снова вернулся, заставляя сердце ломиться в хрупкие рёбра. Когда она закончила, Турий-Тунт задумчиво проговорил:

— Это не то, что ты думаешь, Силей-Сон. Я знаю, о чём ты думаешь.

— О тэверли, конечно, — совсем по-лошадиному фыркнул гнедой.

— Они добраться уже и до голов птичек, — сказал кто-то ещё.

— О нет… Боюсь, не всё так просто, — Турий-Тунт повернулся к Тааль, с осторожным интересом изучая её вблизи. — Если верить ей, это не похоже на иллюзию — а мы должны верить ей, ведь крылатый народ не может лгать… Если звёзды привели сюда майтэ с Высокой Лестницы, они сделали это не зря. А духи — пожалуй, единственные, чья власть превосходит тэверли. И они столько лун не говорили ни с кем из смертных…

— Ты мудрец, Турий-Тунт, но иногда так наивен, — заметил пегий кентавр, до сих пор угрюмо молчавший. Его речь на языке майтэ была почти такой же гладкой, как у Турия-Тунта. — Я до сих пор не совсем понимаю, почему мы пошли за тобой… Уж не веришь ли ты, что наше спасение в птичке и её болтовне?…

— Вы пошли за мной, Метей-Монт, только потому, — спокойно отозвался Турий-Тунт, — что я единственный не поддаюсь чарам тэверли. Я достучался до вас слишком поздно — о чём и сейчас жалею, — чтобы мы не гнали невинных майтэ из их гнёзд, чтобы прекратили эту безумную гонку и остановились, подумав, что делать…

— И подбил нас на бунт, — ядовито добавил пегий. — Ты упустил эту маленькую подробность… На бунт, который и вынудил нас отбиться от остальных. И теперь мы прячемся на развалинах птичьих гнёзд, а тэверли каждую ночь ломятся нам в головы… Героический выбор, нечего сказать.

«Так он поднял мятеж против тех кентавров, что подчинились тэверли! — поняла наконец Тааль, чувствуя, как разливается в воздухе тоскливое напряжение, видя, как кентавры один за другим отводят глаза… — Поднял мятеж, чтобы защитить майтэ… Может, он и правда знает, как быть? А Гаудрун, глупая, ещё клевала его…»

Но нет — изнутри что-то шепнуло ей: не знает. Ищет, только ищет, как и она, несмотря на всю свою мудрость. Она вздохнула от разочарования.

— Я никого не держу, Метей-Монт, — по-прежнему спокойно ответил Турий — именно так, просто Турием, Тааль уже звала его мысленно. Она так хорошо предугадывала, что он скажет дальше, словно они были знакомы уже очень давно. — Можешь, если хочешь, скакать на юг и волочь через Пустыню клетки с майтэ, — Гаудрун издала глухой полустон-полурык. — Ты уже достаточно послужил тэверли… Мы все послужили им, захватив для них водопады.

Стыд и горечь слышались в его словах. Кто-то из кентавров понурил горбоносую голову, но большая часть явно была на стороне Метея-Монта.

— Кстати, зачем? — осмелилась Тааль прервать речь кентавра. — Зачем водопады понадобились тэверли?

— И эта вода, и земля вокруг священны, — сказал Турий, озвучив то, что она и так знала. — И тэверли они нужны, чтобы открыть им дорогу домой — на восток, за море. Для каких-то огромных, древних обрядов. Я не знаю, каких — да и никто, наверное, не знает… Просто некоторые точки нашего материка для этого обязательно должны принадлежать им. Сколько крови прольётся при этом, для них неважно… Это всё, что нам известно.

— Точно, — вздохнул вороной. — А ещё от этой воды их чудища будут лучше расти…

— Чудища? — вздрогнула Тааль.

— Да, большие, тоже с крыльями, но как… Как у…

— У летучих мышей, — нетерпеливо подсказал Метей-Монт. — Он говорит о драконах.

Драконы… Это слово ничего не сказало Тааль — зато почему-то поразило Гаудрун, которая побледнела ещё сильнее.

— О нет… Это неправда. Скажите, что это выдумки… Мой Биир… Там, где драконы… — и она, вновь не выдержав, издала горестный майтианский крик — из самых глубин груди, — от которого пух на Тааль встал дыбом.