Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Дожевав гусеницу, Тааль решила пока не думать о своих снах. Уж очень ей нравилось в этом лесу: чем дальше они продвигались на юг, тем ей (почему-то) становилось спокойнее. Древний как мир водяной младенец указал ей путь, и теперь всё стало более осмысленным. Смысл приобрело даже кваканье лягушек, которые безумно раздражали Гаудрун.

«Всё живое имеет язык. Надо лишь научиться слушать», — учил Ведающий. Тааль только сейчас, пожалуй, начала понимать его.

Она и летала с каким-то особенным упоением — так, будто недавно научилась. Разглядывала незнакомые породы деревьев — с серебристой корой, или круглыми, как шары, кронами, или усыпанные красными, удушливо ароматными цветами. Забавлялась, точно птенец, наблюдая за хамелеонами с длинными липкими языками. Совершала немыслимые кульбиты в воздухе, глядя с высоты на Великую Реку.

«Тебя что, тэверли околдовали?» — бурчала Гаудрун, удивляясь её беспечности. Совесть мучила Тааль, однако не грызла день и ночь: может, её веселье и кощунственно рядом с чужим горем, но ведь она вместе с Гаудрун летит выручать её брата и сородичей…

«Скорее в неё вселились атури воздуха — раз с водой она уже подружилась», — улыбался Турий-Тунт. Гаудрун в ответ на это неприязненно фыркала: она заведомо была не согласна с любыми мыслями «предателя-коняги».

«Тэверли околдовали»… Не очень удачная шутка, если подумать. Интересно, окажись Тааль у тэверли (или тауриллиан, как всё чаще называл их Турий, старательно выговаривая чужие для себя звуки), она смогла бы услышать их, как слышит теперь всё вокруг?… Одна мысль об этом возрождала мучительную неуверенность в себе. Конечно, нет… В представлении Тааль тэверли были настолько выше всех прочих существ, что даже допускать такое было кощунственно.

«На что же ты тогда надеешься? — грустно спросила себя Тааль, перелетая на другую ветку. Бархатистый покров мха на стволе коснулся перьев, и это ощущение тоже показалось необычно острым. — На то, что сможешь их убедить? Устроить переговоры?»

Просто смешно. «Какая же ты у меня ещё глупая, — вздохнул бы Мьевит. — Вот жили когда-то среди майтэ те, кто называл себя скептиками. Они учили, что нужно подвергать всё сомнению и анализу, а не полагаться на слепую веру… Кем в их глазах ты будешь? Какой из тебя миротворец?»

«Но их магия забрала силу у Алмазных водопадов, отец! — воскликнула Тааль, мысленно отстаивая свою правоту. — Если их не остановить, мы не спасём маму…»

— А ещё меня ведут духи, и один из кентавров верит мне, — прибавила она вполголоса. — Как же безумно звучит…

— Что, сама с собой беседуешь? — ехидно донеслось сверху. — Новая стадия самосовершенствования, или как там учат на вашей Лестнице?

Тааль подняла голову. Расправившаяся с лягушкой Гаудрун разминалась, пролетая между ветвей. Заросли здесь были густые — намного гуще тех, к которым Тааль привыкла, — и попадание в просвет требовало нешуточной сноровки.

— Хотелось бы, — сказала она, следя за мелькающим то здесь, то там чёрным пятном. — Но не думаю… А где Турий?

— На той же поляне, наверное, — скривилась Гаудрун. — Оттуда, говорит, замечательно видны звёзды… Всю ночь там простоял, как истукан.

Значит, опять не спал… Тааль ощутила царапанье тревоги — и удивилась сама себе. С какой бы стати ей волноваться за кентавра?

Звёзды были страстью кентавров вообще и Турия в особенности. Как он объяснил Тааль, прозвище «Тунт» означает «знаток созвездий». Своё прозвище есть у каждого из кентавров — оно подчёркивает его склонности, таланты и место в садалаке. И даётся на какой-то сложной церемонии, где жеребёнок становится взрослым.

Интересно, думала Тааль, похоже ли это на первый полёт у майтэ? Какие-нибудь скачки всей толпой. Гаудрун бы долго и презрительно хохотала.

— Я просто долго его не видела, — объяснила Тааль, стараясь, чтобы это не звучало как оправдание. — Боюсь, как бы мы не сбились с дороги…

— Перьями клянусь, мы уже с неё сбились, — фыркнула Гаудрун и легко опустилась рядом с Тааль. Её шевелюра растрепалась, а в зелёных глазах горели весёлые огоньки — впервые после разорённого гнездовья. Тааль возликовала, но не собиралась этого показывать: Гаудрун тогда разъярится сильнее обычного. — Хоть он и говорит, что лично бывал у тэверли… Я не очень-то этому верю. И не верю, что нас запросто пропустят на их территорию — из-за одних его копыт.

Тааль подумалось, что у Гаудрун нездоровая ненависть к копытам Турия. И снова благоразумно промолчала.