Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Глазки цвета янтаря злобно сузились.

— Ваш учитель, само собой. Мастер Фаэнто… Как говорят, единственный смертный, что побывал у них за последние тысячелетия. Я и прибыл в Обетованное, когда он начал свои изыскания. Потом он остановился, но было уже поздно…

— Я знаю, — прервал Альен. Слушать дальнейшее было слишком больно. Взмахом руки он велел шару вернуться в очаг. — Знаю: потом с ними связалась Хелт. А позже — моя магия, создавшая разрыв для Хаоса…

— Разрыв, который они надеются расширить, чтобы воцариться вновь, — будничным тоном подытожил Зелёная Шляпа. Из кармашка он вытащил крупную золотую монету — Альен никогда не видел таких — и, ловко подбросив, заставил её рассыпаться горсткой ярких искр. — А я и немногие другие пытаемся им помешать. И предлагаем Вам помощь в этом деле — в закрытии прорехи, если можно так выразиться. Сделать это теперь можете только Вы, и в Ваших интересах нас не отталкивать, милорд. Хотя тауриллиан наверняка будут пытаться перетянуть Вас на свою сторону — Вы и им необходимы. Само собой, только Вы и можете раскрыть врата Хаосу до конца… Они столько Вас ждали.

Так вот оно что… Случайность, нелепая случайность, ставшая очередным ходом в нескончаемой борьбе Цитаделей Порядка и Хаоса — ровесниц Мироздания. И случайность, и ключ — в нём самом.

— Почему? — спросил Альен, думая о дивных голосах созданий из сна, их мудрости и власти. О том, как даже ему — впервые в жизни — мнилось, что таким сладко было бы подчиниться. — Почему вы боретесь против?

— Потому, — гордо сказал боуги, — что мы не рабы.

Ответить на это было, пожалуй, нечего. У Альена остались ещё десятки вопросов к остроухому карлику — всё происходящее вообще с трудом укладывалось в голове, — но Бадвагур, подковыляв, многозначительно пихнул его локтём в бедро.

— А что именно Вы предлагаете? — кашлянув, вежливо спросил резчик.

Жёлтые глаза полыхнули весельем; вместо сапог на ногах у боуги появились зелёные башмаки.

— Ну, господин агх… Чтобы пересечь океан, нужен корабль. Особый корабль.

— Как Вам кажется, милорд, он может поправиться?

Лорд Заэру редко не знал, что сказать, но сейчас был именно такой момент. Он взглянул на госпожу Мейго, застывшую в дверном проёме с заломленными руками. Она так сильно похудела, что теперь эти руки казались почти девичьими — вот только красоты не прибавляли. Казалось, будто вся плоть сошла со светловолосой женщины, принесённая в жертву четверым богам. Голубые глаза покраснели от слёз.

— Я надеюсь, — сказал лорд, стараясь, чтобы голос не звучал виновато. Он знал, что не причастен к болезни Вилтора — но ощущал свою ответственность в большем масштабе, и это лишало даже старческого короткого сна. Неведомая болезнь проникла в его город, расползается по его стране, теперь вот выкашивает его людей — а он не сообразил вовремя и не знает, как этому помешать… — Правда, очень надеюсь.

Госпожа Мейго кивнула и шмыгнула носом, снова готовая разразиться рыданиями. Лорд мысленно взмолился Льер и Дарекре, чтобы этого не случилось: он легко выносил многое, но не женские слёзы… «Ты — наследник своих земель, Дагал, — когда-то учил его отец, — и должен быть большим рыцарем, чем сами рыцари. Не допускай возле себя свободного разбойника, обиженного нищего, плачущей женщины».

Лорд Заэру вздохнул. Отец умер, когда ему и двадцати не исполнилось. С тех далёких пор он в общем-то разобрался с нищими и разбойниками, а вот женщины по-прежнему составляли проблему.

— Я отправил целителей в рейды по заражённым кварталам. К вам тоже скоро зайдут с проверкой… Энтор закрыт на карантин. Зерно теперь будут выдавать из дворцовых запасов, — лорд говорил, ненавидя лицемерную бодрость в своём голосе. Он прекрасно знал, что Немочь уже проникла в предместья и некоторые замки, что одноглазых чёрных тварей видели и в Заэру…

Но госпожа Мейго робко, с надеждой улыбнулась — ради этой улыбки стоило расписать свои достижения. Лорду Заэру всегда нравилась эта семья, и горько было не чувствовать в их доме тёплого хлебного запаха, не видеть вечных кружек с молоком…

А ещё — смотреть на Вилтора, который застыл на кровати бледным, тяжело дышащим изваянием. Он не приходил в сознание несколько дней. На пухлых прежде, а теперь ввалившихся щеках играл воспалённый румянец; прядки волос слиплись от пота на низком лбу. Госпожа Мейго на цыпочках приблизилась и заботливым жестом раздвинула их — осторожно, словно касаясь хрупкой вазы. Отжала тряпочку в стоявшем у кровати тазу, протёрла Вилтору лицо…