Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

— Я не понимаю. Мы выяснили, что всё из-за нарушенного баланса…

— Верно. Качнулись весы меж двух Цитаделей, — Поэт налил себе ещё вина — но кувшин, судя по звуку, и не думал пустеть. Все эти мелочи так напоминали неуловимую магию Зелёной Шляпы, что Альену стало жутко. Интересно всё-таки: все ли боуги против возвращения тауриллиан?… — Как это всегда бывает. Всё начинается с них. Поединок Порядка и Хаоса скрепляет соты — миры, и вся наша жизнь, Альен Тоури, держатся на смерти… Смерть всегда рядом, она естественна, как дыхание. Чтобы нарушить это устройство, просто коснуться её недостаточно… А некромантией ты только и мог, что коснуться. Некроманты были и раньше, в древности. Я не сказал бы, что много, однако во все времена жили те, кто готов рисковать, заигрывая со смертью. Магия, сама по себе, здесь не так уж важна.

— А что важно? — спросил Альен. Теперь он не смотрел на Ривэна так же усиленно, как Ривэн — на Поэта.

Поэт долго молчал, сияя в своём кресле. Песням большой птицы в зарослях кипариса теперь вторила ещё одна. Альену в голову лезли строки из поэмы о Лааннане, и избавиться от них было не так-то просто.

— Желание, — казалось, бессмертный наконец-то подобрал слово. — Желание, которое сильнее смерти тела. Сильнее магии. Сильнее печатей, наложенных когда-то Порядком… Воля одного, способная разрушить всё и всё пересоздать заново.

— Какое желание? — Альен уже всё понял, и голос звучал хрипло, точно бормотание во сне.

Бежать отсюда, бежать немедленно. Несуществующие боги, как пережить этот страх? Как пережить чужие касания к тому, чего никому не дозволено касаться?…

— Любовь, — очень просто сказал Поэт.

На этот раз молчание тянулось ещё дольше; бедняга Ривэн перестал дышать. Сен-Ти-Йи напряглась, точно хищник в засаде. Поэт невесомо встал и отошёл к конторке; Альен почувствовал, как портик дрогнул и мягко оторвался от земли, чтобы снова превратиться в «чердак» без этажей ниже.

Альен позволил себе улыбнуться. Все они ждут взрыва, но он не доставит им такого удовольствия. Только не сейчас.

— Любовь, — пересилив себя, повторил он. — Мне нравится ход ваших мыслей. Очень… трогательно.

— Да, — тихо признал Поэт, скользя пером по пустому свитку. — Это тронуло даже тех из нас, кто давно устал и остыл.

Фиенни.

— Это не так уж меняет дело. Точнее, совсем не меняет, — Альен встал. — Я приплыл, чтобы закрыть разрыв, и я закрою его… Во снах ко мне приходили огненные врата. Где они?

— Врата — просто образ, — прошелестела Сен-Ти-Йи. — На самом деле их там нет. Разрыв не виден обычным взглядом.

— Где именно — там?

— В Золотом Храме, в Эанвалле, — сказал Поэт, и странное слово будто бы отозвалось в Альене эхом чего-то давно утраченного. — В самом прекрасном месте Лэфлиенна, в сердце наших владений… Мы, бессмертные, живём по одному, Альен Тоури, и создаём вокруг себя свой маленький мир — так лучше коротается вечность. Лишь в Эанвалле мы собираемся вместе — друг с другом… И с древней расой Эсалтарре.

Это слово Альен уже точно где-то слышал. Такое же мучительное узнавание он испытал, услышав от вождя агхов Далавара о Хелт…

Когда вспомнил её грязное имя на губах Фиенни.

— Эсалтарре? А это не?…

— Вот именно, — золотистый палец указал на бокал Альена. Он рассмотрел внимательнее дутый стеклянный бок и увидел прозрачное клеймо — кожистые крылья, узкая змеиная голова… — Вы, смертные, зовёте их драконами.

…После этого заявления Ривэн окончательно перестал что-либо понимать. К тому же летающую беседку Поэта (так он назвал её про себя) качнуло ещё раз, куда сильнее; это мешало сосредоточиться.

Ещё больше мешало сосредоточиться присутствие тэверли, тауриллиан, или бездна знает, как там правильно… Написал Поэт знаменитого Лааннана или нет, было уже не так важно: исходившей от него силой Ривэна в буквальном смысле прижимало к мраморному полу, и он, пожалуй, никогда ещё не чувствовал себя таким крошечным ничтожеством.

И самым мощным ударом — просто «последней прощупкой», как выражались карманники Энтора, — стал их играюще-жестокий разговор с Альеном. Ривэну и без этих поворотов сложно было поверить, что он только что переплыл океан на застывшем чудовище и теперь вот потягивает приторное вино в компании двух бессмертных…

А тут ещё вдобавок пресловутое Отражение, учитель Альена по имени Фиенни, которого здесь почему-то приплетают к чему ни попадя. Короче говоря, Лэфлиенн пока если и впечатлял его, то не в хорошем смысле.