Вера Окишева - Кащей и Иван [СИ]

— Понятно, — кивнул юноша, прикидывая в уме, как он это всё провернет.

— Только клетку не трогай, понял? — наставлял Серый Волк Ивана.

Юноша осторожно неслышно дошел до яблони, обошел охранника и ловко дернул птицу за хвост. Та испуганно заверещала, но юноша зажал ее клюв, пихнул себе под мышку и бросился к забору, но охранник проснулся. Преграждая ему дорогу, выпрыгнул из кустов Волк. Иван оступился и неожиданно задел ногой клетку, и тут со всех сторон раздалась сирена.

— Свяжись с дураком, — вздохнул Волк. — Сажай ее в клетку и давай увезу. А сам Кощея дожидайся.

Иван послушался Волка, сунул ему клетку в пасть, и тот был таков. Раз и нет Волка, след простыл.

Остался Иван один в саду, в окружении охранников, которые прибежали на зов сирен.

А в это время Кощей во дворце халифа имел очень неприятную беседу.

— Не отдам я тебе жар-птицу.

— Отдашь, сам не отдашь, силой возьму.

— Ай, Кощей, ай, нехороший бог, а я как же? Я тоже хочу счастье себе.

— Ну так принесла тебе птица счастье и будь доволен. А теперь отдай. По-хорошему прошу.

— Да как ты смеешь со мной в таком тоне разговаривать, я — Харун ар-Рашид и мне подчиняют все, даже ты!

Бессмертный усмехнулся и тихо произнес:

— Я предупредил, не отдашь сам, возьму силой.

Черный бог развернулся, собираясь покинуть дворец, когда неожиданно раздался пронзительный визг.

— Ай, Кощей, уже взял? Плохо, ну что, придется наказать тебя. Ифрит! — выкрикнул халиф, вставая со своего ложа.

Бессмертный развернулся, и предстал перед ним огромный красный джинн. Смерив противника взглядом, ифрит обратился к халифу:

— Господин?

— Убить его! — крикнул правитель Багдада и указал на Бессмертного.

Тот очередной раз усмехнулся и простёр руку к джинну.

— Всё подвластно мне, даже ты.

— Нет, мой хозяин — владелец перстня.

Усмехнувшись, Кощей перевел взгляд на халифа, осматривая его толстые пальцы, унизанные перстнями.

— Нет, он держит меня заклятием. Ты свободен от заклятия, — тут же возвестил Кощей.

— Благодарю тебя, господин, — низко склонился перед Бессмертным ифрит и развернулся к Харуну ар-Рашиду.

— Теперь, когда ты не властен надо мной, я заберу твою жалкую жизнь, — вкрадчивым голосом пообещал ифрит халифу и набросился на него. А Кощей под громкие крики покинул дворец и направился в сад.

— Волк! — крикнул он, и зверь появился перед своим господином.

— Где Иван?

— В саду оставил, птицу домой доставил.

Кощей сел на Волка и приказал:

— К Ивану, быстро.

А сам юноша лежал на траве и смотрел в голубое чужое небо. Раскаленная земля не была ласкова, как родная. Кровь медленно текла из ран, орошая зелень травы. Дышать становилось ему с каждым разом всё тяжелее. Иван сжимал в руке подарок для Кощея, сетуя, что так и не сумел подарить его. Ясные голубые глаза закрылись, и юноша мысленно прощался с жизнью, прося прощения за все свои грехи.

Он никогда еще себя так тягостно не чувствовал. Словно липкими пальцами нечто неведомое тянет его куда-то вниз в непроглядную тьму. И хочется выкарабкаться, и захлебываешься криком.

Холодный ветер приятно обдул лицо Иванушки, прогоняя прочь удушающий жар.

— Ванька, не смей, слышишь меня, — тихий встревоженный голос Кощея звал его.

Юноша моргнул, пытаясь справиться со слабостью, которая была во всём теле.

— Давай, любимый. Давай. Слушай меня и просыпайся.

— Кощей, — сипло позвал юноша и закашлялся.

— Ой, Ванечка, — выдохнул с облегчением Бессмертный и крепко прижал безвольное тело Ивана. — Как же ты меня напугал, любимый.

— Прости, — просипел юноша, пытаясь поднять руку с зажатым перстнем, чтобы, наконец, отдать его Кощею.

— Ты меня прости, — каялся Бессмертный юноше, — не ожидал, что ты такой храбрый. Тридцать против одного, нечестно, Ванечка, ой, как нечестно, что ж ты так.

— Думал, справлюсь, — тихо прошептал Иван, наслаждаясь лаской Бессмертного.

Тот его гладил по волосам. И так приятно было юноше вдыхать аромат, исходивший от кожи Кощея, пахло от него гарью, костром, сладковатый запах, как воспоминание о доме.

Иван прижимался к Бессмертному, не открывая глаз. Усталый, он позволял тому гладить себя, шептать ласковые слова, ругаться на него. Холодные пальцы зарывались в золотые кудри. Кощей слегка укачивал на руках глупого юношу.

— Ванечка, да их же много было, — ругался он, и стыдно стало юноше, что заставил волноваться он Бессмертного.