Анна Ходотай - Легенда о Леди Северных Чертогов [СИ]

Однажды он спросил у Луи почему так: окружающие словно ожившие ледяные изваяния, умеющие говорить и двигаться. Старик среди них казался калекой, уродом, умеющим не только прислуживать своей госпоже, но и чувствовать, испытывать эмоции.

Луи тогда замялся, пугливо посмотрел по сторонам бесцветными глазами и снова принялся подкидывать дрова в очаг.

Бран уже было решил, что не дождётся ответа, когда услышал бормотание слуги. Ему даже пришлось подойти ближе, чтобы разобрать слова.

— … все, кто пришёл на службу к Северной Леди, сделали это добровольно. Они отказались от дома, семьи, мирских благ, зная, что теперь у них будет лишь одно желание: служить своей госпоже. Но каждый сделал это от отчаяния. Кто-то из-за разбитого сердца, кто-то, не вынеся тягот жизни, кто-то просто устал. Это не важно, почему, в каком возрасте, и с кем это происходит. Иные сразу уходят из жизни. Они слабы и беспомощны. Таким нет места ни на Земле, ни в Северных Чертогах. Другие ожесточаются и платят миру той же монетой за причинённое зло. Но есть такие, чьи сердца замерзают. Не сразу, постепенно, их губы становятся бескровными и уже не помнят, что такое радостный смех. Их глаза холодны и спокойны, в них нет слёз боли, но нет и слёз радости. Только такие подходят леди Айрис, и она забирает их себе.

— А я? — удивился Бран. — Я — тоже ей подхожу?

Старик закашлялся и Бран так и не услышал ответа.

В городе мадам Фраен знали, как опекуншу. Говорили, что несмотря на постоянно недовольное выражение лица, ворчливый характер и хромоту — следствие детской травмы, в её доме всегда находилось место одинокому и брошенному ребёнку.

На самом деле, всё было немного иначе. Ни один кусок хлеба не давался приёмышам просто так. Они просили милостыню, играли на скрипках или флейтах, развлекая прохожих. Некоторых опекунша сдавала внаём к печникам, когда нужно было чистить дымоходы богатых господ. Те, кто постарше да смышлёнее выполняли любую мелкую работу.

И всё же от мадам Фраен никто не уходил, зная, что лучше крыша над головой и скудная еда, чем открытое небо, грязь подворотен и пустой желудок. Главное, что они были сыты и в тепле.

В особо удачные дни, если опекунша, любившая выпить и выкурить трубочку — другую, была в настроении, им доставался хороший обед и иногда сладости. А когда появлялся кто-нибудь из попечительского совета, мадам Фраен устраивала настоящие спектакли, доказывая свою любовь к «бедным дитяткам, оставшимся без роду и племени, которым отдаётся всё самое лучшее».

«Дитятки» в это время всегда сидели на длинной скамье у окна, с интересом разглядывая важных и степенных господ и дам, и вели себя так, как приказала опекунша: тихо и послушно, понимая, что в ином случае их ждёт наказание.

Именно здесь жила маленькая Бейрис.

Темноволосая, синеглазая и улыбчивая, девочка многим казалась сущим ангелом. Но для мадам Фраен она была только источником заработка. Любви к ребёнку та не испытывала, скорее некую странную неприязнь, что служила поводом для большего числа придирок и извечного недовольства. Тумаков и пинков на долю сироты выпадало больше, чем кому-либо.

Утро Бейрис начиналось с громкого стука трости по перевёрнутому пустому котлу:

— Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь, — ворчала опекунша. — Пока вы тут отдыхаете, мои денежки уплывают.

И девочка «пошевеливалась». Она и ещё дюжина детей одевались, наскоро жевали вчерашние бутерброды, запивая его слабо закрашенным чаем и выбегали на улицу. Кто-то нёс собой скрипку или флейту, другие брали белых дрессированных мышек или свинок, чтобы развлекать прохожих. Кто-то бежал разносить газеты или помогать молочнику.

Рабочее место Бейрис было в булочной, где пекли и тут же продавали караваи, булочки и всевозможные крендели, слойки и пышки. По утрам она подметала улицу перед входом в магазин и поливала цветы, если дело было летом. А потом зазывала покупателей, рассказывая прохожим, какие вкусные сюрпризы тех ждут, потрудись они пройти внутрь. При этом девочка даже не смела зайти сама. Крикливая хозяйка магазина тут начинала орать и гнала малышку прочь, беспокоясь, что та что-нибудь украдёт. От этого каждый день был для неё пыткой. Аромат сдобы и ванили кружил голову так, что Бейрис ощущала себя вечно голодной. А от одного взгляда на глазированные пряники и маковые булки текла слюна. Ещё хуже было, когда булочница отправляла девочку с одним из покупателей помочь донести корзинку с припасами. Что стоило сунуть руку под белоснежную салфетку и вытащить хотя бы самый маленький рогалик или крошечное печеньице. Бейрис не могла так поступить.