Александр Ледащёв - Редхард по прозвищу Враг-с-улыбкой [СИ]

— Ничем. Я зарабатываю деньги сам, значит, не стану просить о богатстве. Я лечу себя сам, не стану просить и исцеления. Я силен настолько, что могу жить в этом мире и глупо просить большей силы. Но я скажу, что я благодарен тебе, Горный Король, — отвечал Враг-с-улыбкой, — я видел того, кто, несмотря на куда более страшное одиночество, чем мое, все же горд, величественен, самодостаточен и силен. Это — ты, — и Редхард с почтением, не торопясь, поклонился Горному Королю.

— Я все же вознагражу тебя, нет, я не оскорблю тебя ни милостью, ни подношением, Редхард, — отвечал Горный Король, помолчав, — я покажу тебе подлинное одиночество. Куда более ужасное, чем даже мое. Хочешь? В те минуты, когда одиночество будет проверять твой хребет на прочность, ты вспомнишь эту картину и рассмеешься одиночеству в лицо.

— Да. Это будет величайшим даром, на который я мог бы вообще рассчитывать в этой жизни, — отвечал Враг-с-улыбкой.

— Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу. Дальше делай, что хочешь, только хорошо думай, прежде, чем сделать, — великан шагнул к Редхарду и взял его руку в свою каменную ладонь. Меч свой, как отметил Редхард, прежде, чем зажмуриться, Горный Король оставил у кресла. Редхард закрыл глаза. Тишина горного дворца через миг сменилась звоном бегущей по камням воды. Редхард открыл глаза, а Горный Король отпустил его руку.

Неба над ними не было. Та серая, мертвая, безжизненная, словно намазанная равнодушной рукой маляра, пелена, ровным слоем лежащая от горизонта до горизонта, была чем угодно, но назвать ее небом не повернулся бы язык. Сероватая же, ровная, гладкая земля, на который стояли Редхард и Горный Король, могла бы поспорить с местным небосводом. Ни травинки не виднелось на ней, ни бугорка, ни холмика. Мутно-желтым потоком бежала узкая, но бурная река и весь вид ее, казалось, говорил о том, что она непригодна не то, что для питья, но даже переходить ее вброд и то опасно для живого человека.

— Пошли, — негромко сказал Горный Король и они пошли вверх по течению отвратительной реки.

…Река, вверх по которой шли путника, у истока своего медленно, непрерывно стекала из огромной пасти и лишь потом набирала ход. Обладатель чудовищной пасти, которую он не смог бы закрыть, так как между верхней и нижней челюстью вставлен был огромный меч, лежал на земле. Огромный волк, чудовище, размерами превышавшее любой из виденный Редхардом, кораблей, лежал на боку, бока его тяжело вздымались, а лапы были туго стянуты лентой, переливавшейся всеми цветами радуги. И отчего-то на душе становилось особенно тяжко от ярких ее цветов в этом безжизненном месте. Присмотревшись, увидел Редхард, что лента глубоко врезалась в шкуру исполина и из-под нее медленно, маленькими каплями, постоянно сочилась кровь.

— Он постоянно пытается вырваться, — с жалостью сказал Горный Король.

— Фенрир, чудовище, обманутое богами, чудовище, которое пожрет солнце! — негромко ахнул Редхард.

При звуках их голосов, прозвучавших в мертвой тишине майским громом, Фенрир открыл свои огромные, янтарно-желтые глаза. Он отчаянно завыл, задергался, стараясь освободиться, но лента лишь глубже врезалась в его плоть и он оставил свои попытки.

— Никто и никогда, кроме меня, а теперь и тебя, не приходят сюда. Этот несчастный со своей великой судьбой не знает дня, когда он освободится и потому пытается, испытывая ужасные муки, сделать это постоянно. Нет здесь ни дня, ни ночи, ни ветра, ни снега. Лишь скала, к которой он прикован (теперь Редхард видел и огромную цепь, уходившую в твердь под волчьим боком) и Ничто вокруг него. Можешь подойти к нему, — неожиданно закончил Горный Король.

Редхард, не колеблясь, шагнул к поверженному чудовищу, сыну Локи, побратима богов. Волк скосил на него глаз и, несмотря на меч, воткнувшийся ему в небо, спросил рыкающим голосом, от звуков которого Редхард чуть не упал: «Что тебе надо, выдающий себя за человека? Тайных знаний? Ядовитой слюны? Или ты хочешь обмануть время и освободить меня?»

— Нет. Я подумал об этом, но я не спешу увидеть тот день, когда погаснет солнце.

— Да я и не позволил бы тебе это сделать, — внезапно отвечал волк, — пленившие меня знали, что придет день, когда я сам, сам, один, без помощи разорву их лживую ленту и восстану. А до тех пор — ожидание, безвременье, боль и отчаяние. И лишь осознание того, что все это необходимо, помогает мне.

— Помогает тебе? — поразился Враг-с-улыбкой, — чем? Беспомощностью? Тоской? Одиночеством? Необходимо?