Александр Ледащёв - Редхард по прозвищу Враг-с-улыбкой [СИ]

— Ты можешь сесть на пол, я не запрещаю, — милостиво позволила Удольфа.

— А ноги тебе лизать не возбраняется? — зло рыкнул он.

— А ведь придется делать и это, — задумчиво проговорила Удольфа, — но чуть-чуть попозже…

— Говори, — хрипло проговорил Редхард, не отводя глаз от зеркала. Он отвык от себя.

— Тут не о чем говорить. Стебелек этой восхитительной травки с поэтическим названием «глазки удавленника» на сутки делает тебя человеком. Если тебе нужна эта трава, ты будешь служить мне. Вне Дома Ведьм. Само собой, я прослежу, чтобы ты не запасся ей на всю оставшуюся жизнь, а вернее, жизнь сама уже позаботилась об этом. «Глазки удавленника» могут собирать несколько человек в Черной Пади. Несколько травников высшей ступени и несколько ведьм и ведьмаков высшего посвящения. Только они знают где, когда, а главное, как, сорвать эту траву. Купить ее невозможно. Собирать самому — тоже, она убьет тебя в тот же миг, как ты дернешь ее из земли. Да и найти ее тебе не удастся. Ты служишь мне, я временами позволяю тебе быть человеком. Как сделка?

Редхард понимал, что его шансы спешно обучиться высшей травологии в облике змелюдя ничтожны, вернее, их нет.

— Я согласен, Удольфа, — тихо проговорил он.

— Ты будешь убивать людей, сжигать посевы, разорять фермы, уничтожать скот, попадаться на глаза окрестным фермерам. Вот, вкратце, и вся твоя непыльная работа. В принципе, ничем не отличается от прежней, только цели сменились. Ну, что поделать. Такова твоя судьба.

— Я согласен, — проговорил он еще раз. «Огонек. Помни о Ролло Огоньке. Мало ли, что подарит судьба за стенами Дома Ведьм».

— Тогда, милый, будь любезен, обращаясь ко мне, прибавлять «мистре», — невинным голосом произнесла Удольфа, и он понял, что это первая проверка. Первая битва за память Огонька.

— Я понял вас, мистре Удольфа, — четко проговорил Редхард Враг-с-улыбкой.

— А вот теперь можешь лизнуть мне ногу, — Удольфа чуть приподняла подол и показал дивной красоты босую ножку. Редхард не колебался. Но в глазах его на миг полыхнуло настолько дикой, безудержной яростью, пока он вставал на одно колено, что Удольфа, несколько деланно рассмеявшись, убрала ногу и произнесла: «Пока недостоин, поди прочь. Гролл за дверью покажет тебе, где ты живешь. Когда кончится действие «глазок», приходи сюда снова».

— Как прикажете, мистре, — и он вышел из дверей. Не поклонившись. Удольфа игриво усмехнулась ему в спину, но ничего не сказала. Есть существа, которые, даже прирученные полностью, все же требуют некоторых навыков в обращении с собой. Редхард из их породы. Но теперь он служит ей. Сам.

Пришло лето. Редхард змелюдь исправно служил теперь мистре Удольфе. Вел себя, как настоящий, преданный работник. Молчал, если не спрашивали. Если спрашивали, не забывал прибавлять «мистре» к каждому предложению. И пока что очень мало узнал что-то такого, что приблизило бы его к мести за Огонька. Пока что он выяснил, что змелюдь видит в темноте, слышит гораздо хуже человека, намного сильнее человека физически, великолепно плавает и подолгу может не дышать под водой, является просто идолом для змей, которые сами подползали к нему в лесу и терлись об ноги, как домашние кошки, позволяя делать с собой все, что угодно. Что его боятся лошади. И самые старые ведьмы в Доме Ведьм тоже не стремились оставаться с ним наедине. Его, деланно брезгливо, сторонились оборотни и старшие вампиры, молодые не упускали случая поддеть его, оскорбить или ударить. Он терпел. Им нравилось. Пусть.

Но приказывать ему могла только мистре Удольфа.

А еще его почему-то любили совы и слетались к нему в ночном лесу, стоило ему призывно прошипеть что-то на языке, который словно возник в его голове после того, как он стал змелюдем.

«Служил мистре», как же! Легко сказать! Редхард убивал скотину, попадавшуюся ему у кромки Веселого Леса, убивал стражников, в чьи обязанности входило патрулирование вдоль Окружной дороги, но обязательно оставлял кого-то в живых. Он убивал лесников. За ноги развешивал вдоль дороги пойманных травников, не имевших договора с ведьмами Веселого Леса. Да, Торе не врал ему — был некий шаткий договор. Его не интересовали подробности. Точнее, он никогда не интересовался подробностями. Некоторые травники носили особые деревянные бирочки на поясе и их ему трогать не позволяли. Вот и все. Ему сказали, он запомнил.

Он сжигал посевы. Сжигал амбары. И подчинялся, беспрекословно подчинялся мистре Удольфе.