Александр Ледащёв - Редхард по прозвищу Враг-с-улыбкой [СИ]

— Видимо, папа еще не наигрался, — рассмеялась ведьма, — пошли, чудо, я покажу тебе этот дом. Ты ведь не боишься темноты? — с подозрением спросила она. С нарочитым подозрением.

Нет, девочка не боится темноты, она уже большая, она одна целый день просидела на берегу большой реки!

«Твоего папашу недурно было бы удавить, но мне его ублюдочность только на руку» — подумала Ребба и быстро втолкнула девчушку в какой-то небольшой сарай. Закрыла изнутри дверь и клыками впилась ребенку в горло, чувствуя, как уходит из той жизн и как силы возвращаются к ней самой. Оставалось дождаться ночи.

Когда пробил час Ведьмы и городок спал мертвым сном Ребба со своим ужасным грузом подошла к ступеням гостиницы, где остановился Враг, бережно, проследив, чтобы укус на шее бросался в глаза, положила на доски труп девочки и пропала в ночи.

Чтобы не привлечь к себе подозрений, она не пошла за конями, понимая, что коней, если и дадут, то запомнят, кому и в котором часу, а на воротах из городка ее просто не выпустят. Она бесшумно влезла в окно своего снятого с вечера номера (который покинула перед походом к Редхарду тоже через окно же), смяла и скомкала простыни на кровати, разделась и легла. На рассвете она позвонила в колокольчик, велела прибежавшей служанке подать кофе и печенье, быстро перекусила, шлепнула удивленную служанку по крепким ягодицам, расплатилась за постой и еду и уехала из городка, как только открылись ворота.

А в городке, разумеется, поднимался уже переполох. Труп ребенка на крыльце гостиницы нашла чернавка, вышедшая вылить помои и подняла дикий крик. Как и следовало ожидать, одним из первых к крыльцу поспел папаша несчастного ребенка, под утро вспомнивший, куда он отправил дочь играть и безутешно бегавший до того по берегу.

— В городе Редхард Враг, а вампиры убивают детей на порогах?! Не много ли ему платят?! — завыл папаша, уже наслышанный о знаменитом постояльце.

— Заткнись, мразь, — резкий голос послышался с крыльца и сквозь толпу протолкался Редхард Враг, в своей высокой шляпе и кожаном плаще. Папаша подавился гневным возгласом и оттого молча кинулся на Врага. Кулак его уже почти долетел до лица охотника, как оказался пойман в ладонь Редхарда. Редхард стиснул пальцы и папаша, заскулив, присел на корточки.

— Еще раз дернешься — сломаю кости, — бросил Редхард, отпустив отца и присев у ребенка, пальцами, как лапками паука, пробежался по лбу несчастной, по шее, опустился лицом к самой ее израненной шейке, принюхался и встал, отряхивая коленки.

— Это был не вампир. Ребенок убит в час Шакала, для вампира слишком рано. И ни один вампир, если не хочет, чтобы люди разорили все кладбище в его поисках, не убьет в своем городке и уж тем более, не бросит труп так нагло. Ее убили ведьмы. Ведьма Веселого Леса. Видимо, они дошли уже и сюда, — негромко обратился он к онемевшей и превратившейся в слух, толпе. — Я еду в Веселый Лес. Довольно. Слишком много о нем говорят, пора бы и поубавить поводов для слухов. Завтрак, чай, три фунта чая с собой в стеклянной банке! — крикнул он в дверь гостиницы и взбежал по ступенькам.

Вскоре он спустился вниз по ступенькам, где слуга уже держал в поводу его лошадей, привязал чембур к седлу коня, на котором ездил верхом и уехал, напевая свою любимую песню:

«Видимо, нигде» — ответил он про себя на свою же песню. Выехав из города, он не торопясь ехал по дороге, временами спрашивая встречных, не попадалась ли им в пути женщина невиданной красоты, путешествующая верхом. Один крестьянин, возившийся в придорожном огороде припомнил такую, которую он видел сразу после того, как, значит, солнышко-то взошло. Расписывая фигуру и внешность всадницы, огородник так разошелся, что зажмурился и пустил слюни себе на бороду. Редхарду внезапно очень захотелось дать ему в зубы, но взамен этого он вознаградил мужика третью серебряного лярта и поехал дальше.

Веселый Лес… Веселый Лес — веселые песни, подумалось ему и он усмехнулся своей незаметной улыбкой. Кому-то до зарезу надо было отправить его в Веселый Лес. Кому? Да желающих, судя по всему, было навалом — бургомистр, ковен Веселого Леса, а может, вся окрестная нежить, а может, и не только окрестная, крови им он попортил немало, хотя и убивал не всегда. Но порой унижение страшнее смерти, а на это он, скажем правду, редко, когда скупился. И вчера он был готов овладеть этой красивой ведьмой просто для того, чтобы сломать ее, но что-то остановило его. Может быть то, что он никогда раньше не брал женщин силой, даже ведьм, они обычно сами предлагали ему себя, кто бескорыстно, а кто и спасая шкурку.