Ева Фёллер - Золотой мост [litres]

– Мари, ты великолепна, – восхитилась я. – На балу тебе не будет равных.

Она покраснела от удовольствия, но покачала головой.

– Самой прекрасной, как всегда, будет королева.

Мое хорошее настроение тут же испарилось, как не бывало.

– А что, если… – «если мы не сумеем вовремя передать ей бриллианты», хотела сказать я, но промолчала, чтобы не сглазить.

– Она наденет вуаль, – сказала Мари. – Поэтому сначала будет незаметно, что колье нет.

– Тогда мы, может быть, и успеем.

Пожав плечами, Мари вздохнула.

– Будем надеяться на лучшее, – без всякого перехода она вдруг сделала несколько танцевальных па, шурша раскачивающимися юбками. – Хватит об этом. Мы же еще совсем не готовы! Взгляни на туфли. И вот на этот веер! Смотри, какая прелестная вышивка на масках! Разве не чудо?

Оставшееся время проскочило как-то незаметно, и наконец настал тот миг, когда к дому подъехала карета и мы отправились к Лувру. Дед Анри делал нам комплименты, восхищаясь бальными платьями, но настоящей радости я не испытывала. У меня живот сводило от напряжения, потому что теперь отступать было некуда. Этим вечером все должно решиться.

Я с благоговением оглядывалась в бальном зале. Он был огромных размеров, и праздничное убранство пугало своей роскошью. Повсюду горели свечи в многоруких канделябрах и в гигантских, мерцающих бесчисленными хрустальными подвесками-каплями люстрах, что свисали с потолка, наполняя помещение мягким светом. Обтянутые дорогим шелком стены служили достойным фоном для больших картин, среди которых я обнаружила оригинал кисти Рубенса. Я остановилась перед ним, пораженная одной мыслью. Через несколько столетий тут будут висеть картины и других знаменитых художников, потому что в королевском дворце откроют музей, но сегодня здесь шумит бал-маскарад, и я в нем участвую. В углу расположились музыканты, игравшие что-то веселое. Прибывающих мало-помалу гостей слуги по очереди обносили напитками. Собралось уже значительно больше сотни человек, они беседовали небольшими группками, все в шикарных нарядах – и в масках. В прошлом маска считалась у знати модным дополнением к бальному наряду, не только во время карнавала.

Я в целях безопасности надела мою кошачью маску, из-за чего пришлось немного поспорить с Мари. Ей хотелось, чтобы я выбрала кремовую, украшенную жемчугом, которую она приобрела специально к моему платью. Но я настояла на своей кошачьей, объяснив это тем, что привезла ее из родной страны и хочу носить в память о ней – в какой-то степени это даже соответствовало действительности. Удивительным образом Мари сразу все поняла и больше не возражала.

У меня было ощущение, будто время утекает как песок сквозь пальцы. С тех пор как мы приехали, ничего не происходило. Первые пятнадцать минут праздника я провела, таскаясь вместе с дедом Анри и следом за Мари, словно пришпиленная к ее юбке, от одной группки к другой и постоянно оглядываясь по сторонам. Масок вокруг было так много, что обнаружить знакомое лицо казалось почти невозможным, приходилось очень сильно концентрироваться. Король и королева еще не появлялись, Ришелье тоже не показывался. Зато я узнала несколько человек, которых встречала прежде в других местах, например, маркизу де Рамбуйе и кое-кого из гостей ее салона. Попадались нам и некоторые посетители вечеринки Мари.

Ни Хосе, ни Себастьяно до сих пор не объявлялись, и я все еще надеялась, что Хосе за это время удалось отыскать Себастьяно и вернуть ему память. А значит, оставался хотя бы маленький шанс, что королева уже получила свое колье. Как только она появится, все станет ясно. Если она придет в вуали, нам поможет только план Б. А для этого, в свою очередь, необходимо, чтобы наконец нарисовался этот подлый предатель Гастон. Пока что я нигде его не обнаружила.

Как бы то ни было, в толпе я несколько раз видела Филиппа и Сесиль. На те деньги, что я им дала, они раздобыли себе костюмы для предназначенной им роли и подкупили церемониймейстера, чтобы он пропустил их на бал. Тут все шло по плану, но условленного сигнала они еще не подавали. Волей-неволей пришлось набраться терпения, хотя мне было очень худо от волнения и тревоги. До официального открытия банкета оставалось совсем недолго – в соседнем зале для гостей накрыли гигантский праздничный стол. Когда все усядутся, будет слишком поздно, ведь тогда королеве уж точно придется откинуть вуаль, и все откроется.

Люди вокруг меня предавались светским беседам ни о чем. В основном сплетничали о тех, кого здесь не было и о ком я никогда не слыхала. Пока вдруг не прозвучало знакомое мне имя.