Яцек Пекара - Прикосновение зла

– Расскажите, пожалуйста.

Он закрыл глаза, будто желая нарисовать под веками образ тех минут.

– Мы обедали и разговаривали, – начал он. – Эсми рассказывала мне какие-то сплетни о соседках, впрочем, насколько я помню, довольно забавные, хотя и не скажу, что пикантные. – Он улыбнулся своим воспоминаниям, не открывая, однако, глаз. – Знаете, она любила приглашать соседей, всегда приказывала приготовить что-нибудь выпить, поесть, сладостей для детей. Потому что к нам приходило много детей. – Он снова улыбнулся, и на этот раз открыл глаза. Его зрачки блестели. – И те, которых ещё мать не отняла от груди, и уже неплохо откормленные. Эсми всех привечала, играла с ними, дарила подарки, позволяла играть по всему дому... Честно говоря, у меня такое чувство, что я знаю, где можно было бы поискать кое-какое серебро, которого я не досчитался...

– Где? – Быстро перебил я его.

Он уставился на меня, сбитый с мысли.

– Что: где?

– Кто мог забрать ваше серебро? Где его можно найти?

– А вам это зачем? – Он пожал плечами. – Вы что, серебро пришли искать? Теперь оно и мне без надобности. Пусть этот кто-то пользуется им на здоровье. Я от чистого сердца прощаю ему грех воровства.

– Очень благородно с вашей стороны, – ответил я. Но я бы предпочёл, чтобы вы ответили на мой вопрос.

– Послушайте...

– Нет! Это вы, чёрт вас возьми, послушайте! Я проделал долгий путь по просьбе Оттона, чтобы расследовать дело и попытаться спасти вашу, ничего уже не стоящую, жизнь. Но если вы хотите сдохнуть в муках за грех, в котором вы, возможно, не виновны, что ж, воля ваша. – Я поднялся с табурета. – Я скажу Оттону, что умываю руки. Помогайте себе сами.

– Подождите, – заговорил он слабым голосом, когда я был уже в дверях. – Вы действительно думаете, что я не виновен в этом грехе?

Я обернулся.

– Не знаю. И не узнаю, пока вы мне не поможете.

– Сядьте, прошу вас. Чего именно вы хотите?

– Чтобы вы отвечали на вопросы, господин Пляйс. Даже если они кажутся вам бессмысленными.

Он тяжело вздохнул.

– Мария Грольш. Я подозреваю, что это её сын украл у нас несколько предметов. Это сорванец, зловредный бездельник, и ничего больше. В конце концов, я запретил пускать в дом как парня, так и его мать.

– Наверное, они не были в восторге от вашего решения?

– Определённо нет. Эта Грольш даже оплевала Эсми на улице. Я должен был приказать выпороть эту мерзавку, но Эсми упростила меня ничего не предпринимать...

– Благородная женщина.

– Если бы вы её знали. – Он взглянул на меня с подозрением, словно хотел убедиться, что я не издеваюсь над ним или над его покойной женой.

– У вас были другие враги? Чем вы вообще занимаетесь, господин Пляйс? Каким образом зарабатываете на жизнь? Оттон говорил, что вы богаты...

– Богат? Ну, может, и богат. – Он пожал плечами. Зависит от того, с кем сравнивать. Я сдал в аренду несколько деревень, а сам переехал в город. Эсми хотела жить среди людей, и я купил здесь дом...

– Если вы умрёте, кто получит ваше наследство?

– Я надеялся, что Эсми. – В глазах Роберта появились слёзы. – Потому что мне уже недолго осталось, инквизитор. – Он поднял на меня взгляд. – Вы слышали, как я кашляю, а бывает и хуже, так, что дохнуть не могу, и чувствую, что вот-вот и душу, и сердце выплюну. Медик говорит, что только чудо может меня спасти, и что моя жизнь уже не в человеческих руках, а в господних.

Я пригляделся к нему повнимательнее. Он не производил впечатления человека здорового и полного жизненных сил, но не выглядел также и смертельно больным. Ну что ж, известно множество недугов, которые пожирают людей изнутри, не проявляясь снаружи выраженными симптомами. Впрочем, в этом случае симптомы были, поскольку Пляйс кашлял и в самом деле весьма паршиво.

– Если не госпожа Эсмеральда, то кто будет наследником?

– У меня нет других родственников, кроме Оттона. Отца и брата убила чернь под Шенгеном. Такое несчастье. Всего там погибло семеро наших, а среди них они двое. – Он вздохнул и перекрестился. – Божья воля, что поделать.

Насколько я знал и видел, под Шенгеном погибло гораздо больше императорских солдат, так как сражение, по крайней мере на первом этапе, оказалось чрезвычайно ожесточённым. Но уважаемый господин Пляйс, очевидно, говорил о рыцарстве, потому что жертвы среди наёмников или пешего ополчения он не соизволил принять во внимание. Такова была призма, через которую смотрели благороднорождённые...

– То есть, если вас осудят, имущество достанется Оттону?