Артём Мичурин - Смертные души

— Ублюдки!!! — выкрикнул Миллер и повернулся к лесу с мечом наготове.

— Дева Мария, матерь Божья, — зашептал Жером, прижавшись к воротам взмокшей спиной и зажмурившись, — спаси и сохрани, спаси и сохрани…

— Рад был знакомству, — вынул Ларс клинок из ножен.

— Постарайтесь выжить, — вложил Олег болт в направляющий желоб арбалета.

Скачущие янтарные огоньки, приближаясь, обретали силуэты позади себя. Непроницаемо чёрные, словно сгустившаяся до физически ощутимой плотности тьма. Они множились, выходя из леса. Десятки сгустков тьмы с горящими угольками глаз. Десятки сгустков ярости, алчущих крови, неслись вперёд нацеленным на четвёрку жертв клином.

Олег набрал в грудь воздуха и приготовился дать последний бой, когда подпираемые спинами ворота распахнулись вовнутрь. Не удержавшись на ногах, он упал. Чьи-то крепкие руки ухватили его за ворот и втащили. Раздался стук затворяемых створок, скрип ложащегося в пазы засова, тяжёлый улар, звон спущенной тетивы и звериный рёв.

— А ну брось! — в грудь Олега упёрлось острие копья, и он медленно разжал пальцы, до сих пор обхватывавшие шейку арбалетного ложа.

— Не трепыхайся! — другое копьё впилось в плечо Миллера, вынудив того отпустить придавленный чьей-то ногой меч.

— Позвольте, мы всё объясним, — поднял руки Ларс, лёжа, как и остальные, на спине и подпираемый копьём.

На фоне тёмного, чуть подёрнутого багрянцем неба, появилась голова в кольчужном шлеме, обрамлённая снизу всклокоченной рыжей бородой.

— Кто из вас главный? — произнесла голова, внимательно оглядев распластанную на земле четверку незнакомцев. — Ну? С кем мне говорить?

— Со мной, — взял слово Олег после недолгой паузы.

— Так ты главный? — спросила голова, и кустистые брови над прищуренными голубыми глазами приподнялись.

— У нас нет главного. Мы знакомы совсем недолго.

— Хочешь сказать, вы — свежие?!

— Если имеете в виду вновь прибывших, то да, это мы.

— Он врёт, — просипел кто-то, стоящий поодаль и невидимый Олегу. — Посмотри.

— Откуда оружие и доспех? — нахмурился бородач.

— В лесу на нас напал базбен по имени Нигум. Возможно, он вам известен как Освальд Милосердный. Это его вещи.

Бородач с кем-то переглянулся, явно удивлённый услышанным.

— Вы убили Освальда? — произнёс он с нескрываемым недоверием.

— Защищаясь.

Невидимые руки задрали Олегу майку и расстегнули висящие на ремне ножны с кинжалами.

— Его, — утвердительно заявил басовитый голос.

— Дьявол меня побери… — пригляделся бородач к демонстрируемому оружию. — Что ж, значит, это не Освальд.

— Я не понимаю, — попытался Олег приподняться, но упирающийся в грудь наконечник копья не позволил сдвинуться и на сантиметр. — О чём вы? Это же его вещи, сами сказали!

— Заткнись, — почесал бородач обросшую шею, раздумывая.

— Ни к чему рисковать, Юрген, — снова послышался сиплый голос за спиной вожака.

— Убьём их. Это надёжнее.

— Стоп-стоп-стоп! — взял слово Ларс. — Как же так?! Вы — первые люди, что нам здесь встретились! И опять…

— Не позволяй им говорить, Юрген. Они накличут Тьму.

— Вы совсем охренели! — не сдержал негодования Миллер. — Что за чушь он порет?!

— Свежие… Как же. Двадцать лет никого, и тут нате. А если и так, они наверняка демонопоклонники.

— Мы… мы всего лишь искали убежище… — попытался объяснить Жером.

— Заткнулись все!!! — проревел бородач с такой силой, что у лежащего возле его ног Олега зазвенело в ушах, а на лице стало мокро от упавшей сверху слюны. — В темницу их. На рассвете разберёмся.

Новоявленных пленников рывком подняли с земли и погнали вглубь поселения, активно помогая пиками. Низкий раскатистый бой колокола меж тем продолжал разноситься по узким ёмным улочкам, отражаясь от поросших мхом каменных стен и заставляя дрожать стёкла за редкими распахнутыми ставнями одна-двух этажных построек, напоминающих архитектуру средневековой Европы. Малочисленные прохожие, замотанные в грязное тряпьё, смрад нечистот, да и конвоиры, облачённые в кольчуги и бриганты, с копьями и алебардами не давали усомниться…

— Грёбаное средневековье, — проскрежетал зубами Миллер.

— Четырнадцатый век, — уточнил Ларс.

— Молчать, отродье! — прикрикнул один из конвоиров, сунув для острастки древком в плечо голландцу. — Утром наговоришься.

Последняя фраза отчего-то вызвала у остальных злорадный, не сулящий ничего хорошего смех. Вход в темницу располагался внутри длинного каменного здания с двускатной крышей, служившего, судя по доносящимся запахам и звукам, одновременно конюшней и кожевенной мастерской.