Всеволод Болдырев - Зарницы смуты

По большей части это касалось Хехора, но… некоторые события, едва заметные в общем потоке неизвестных символов и непонятных фраз, имели пугающе схожие черты с прошлым колдунов, о котором теперь даже потомкам говорить запрещено. Это большая, жутковатая тайна. Немногие в обжитых землях знают истинную причину агрессии выходцев из Фростдрима. А даже если бы знали, вряд ли приняли. Конечно, гораздо проще выставить всех кровожадными злодеями, опьяненными жаждой убийства «бездарей». Это-то самое обидное! Вроде бы хочется оправдать предков, но о чужой воле, из-за которой разразилась Буря Ненависти, говорить запрещено под страхом смерти.

«Никогда не думай о зле, и тогда оно не придет в твой дом…»

Тай находила эту присказку весьма разумной и поучительной. И за примером далеко ходить не надо — стоит лишь взглянуть на двести десять лет назад и все станет понятно. Предки так гнались за силой и могуществом, что невольно загнали себя в Яму, утянув следом весь Фростдрим.

Тайдеона не дошла до деревни совсем немного, когда сторожевые псы подняли лай. У околицы тут же вырос бородатый мужик в меховом тулупе и с топором наперевес. За его спиной маячил паренек в шапке заячьим мехом наружу. В руках — заряженный арбалет, что немного удивляло. Стоила такая игрушка дорого, а деревенские жители обычно обходились луками, в крайнем случае — простейшими самострелами.

— Кто такая? — не больно-то дружелюбно окликнул ее мужик. — Чего нужно?

— Всегда знала, что слова о гостеприимстве северян — враки, — Тай усмехнулась. — Вот как у вас заведено встречать одиноких путниц?

— К нам чужаки просто так никогда не забредают! — ломающимся голосом проговорил подросток. — Или по делу, или вообще… не забредают! Вот.

«Какой смышленый паренек, — мысленно возликовала Тай. — Надеюсь, те, кто постарше, хотя бы поумнее кроликов».

— Я тоже к вам по делу, — колдунья уже давно определилась, что будет говорить местным жителям. — Позвольте представиться — Тайдеона Халбиб. Странствующий маг и картограф. Исследую древние места силы, чтобы потом составить карту для паломничеств.

Простые люди, находящиеся невообразимо далеко от магии, колдовства и прочих таинств, относятся ко всему этому с сомнением, если не сказать — боятся. И особой радости от встречи с магом вряд ли стоит ждать. В колдуна могут и из самострела пальнуть. Для них все едино: ренегат ты или не ренегат. Колдун — враг. Убийца. Демон. Ростовщик. Такое существо по определению не может быть хорошим, а значит, его нужно поскорее прикончить. Поэтому Тай и представилась магом.

Реакция горцев ее не удивила.

— Только колдовства нам здесь и не хватало! — недовольно фыркнул мужичок. — Нигде от вас покоя нет… Ладно, иди за нами. Пускай старшой решает, что с тобою делать.

Подросток утвердительно кивнул, встряхнув, для пущей важности, арбалетом, и пошел вслед за старшим товарищем. Ни один, ни другой даже не подумали предложить ей помочь с баулами. Наверняка из страха.

Послав кислую улыбку в спины горцам, Тайдеона поплелась следом. Натруженные за долгие недели путешествия ноги гудели, в спине противно кололо. Странствия оказались на диво сложным, изматывающим делом. Если бы она не забрела в монастырь по дороге — вряд ли удалось добраться сюда невредимой. Из по-настоящему теплой одежды у нее была лишь шубка Нисси и шерстяные чулки убогого вида, а для странствий по зимнему Хеленнвейсу этого явно оказалось недостаточно. Хорошо, что монахи не скупились на дары страждущим: стеганая рубаха, рубаха из мягкой шерсти, домотканый жилет и отороченный беличьим мехом плащ с каракулевым подбоем. И все это в обмен на жалкую горсть крусанов, которые колдунья и считать-то не привыкла с тех пор, как оказался в университете. Остаток пути, занявший больше десяти дней, Тай провела в относительном тепле и уюте. Во всяком случае, пока можно было путешествовать на санях. Дальше пришлось постоянно карабкаться в горы, благо хоть, деревень вдоль большого Стального Гребня много, и всем необходимым можно было разжиться в них. Да и дороги оказались узкими, но вполне пригодными для ходьбы, а вдоль крутых обрывов тянулись веревки и деревянные шесты, за которые можно было держаться.

Прямо посреди деревни, рядом с колодцем, на деревянных растяжках висели три туши горных козлов, натертые солью. Возле них хлопотал дряхлый старец. Худой, лицо осунувшееся. Теплый тулуп стянут ремнями, на ногах нелепые обмотки.