Сергей Степаненко - Наследие Мастера [СИ]

Я прикрыл глаза. Думал, на секунду, но снова погрузился в кошмар.

Вот в сантиметре от моего лица сияющие глаза Амелии, её руки обвивают мою, шею. Потом – ташшары, Алва, острые клыки впиваются в кожу. Кровь стекает по плечу, руке, впитывается в древесину подлокотника трона, и он откликается, словно живой. Я вдруг почувствовал себя сидящим на коленях и очень голодного и злого великана.

Все завертелось, в ушах зашумело. Клыки вонзились еще и в руки. Что странно – боли не было совсем, лишь какая-то сладкая истома и быстро расползающийся по телу озноб. Мир кружится, перед глазами мутным пятном пульсирует Соника, я понимаю, что вместе с кровью уходит жизнь, но не могу пошевелиться.

Перед глазами появился белый фон с черной рябью, как на экране старого телевизора, с отключенной антенной. В сознании бессвязный шепот сотен, тысяч голосов, сливается в однотонный шум. И никого – ни ташшар, ни их проклятого светила, ни деревьев. Лишь гул в ушах, и зыбкая рябь. Хаос. Понимание пришло, как удар под дых. Великое Ничто, начало всех начал. Здесь, на границе небытия, я осознал это особо остро. Я вспомнил, что во мне тоже есть Хаос. Кровь вскипела, откликаясь на мой призыв, сознание затопила Сила, родственная окружающей меня.

Мельтешащие точки раздались в стороны, образуя круг, я увидел темную стену, застывшую статуей Амелию. Раздался треск, девушка-ташшар раскинула крылья, взмывая вверх, и тут же скрылась в ярчайшей вспышке света. Амелия!!!

Очнувшись от собственного крика, я резко сел на кровати и принялся выдергивать из вен иголки. Амелия! Некогда рассуждать, сон то был, или реальное видение, как в прошлый раз. Но я не могу спокойно лежать, зная, что любимая в опасности.

Дверь палаты открылась, впуская уже знакомую медсестру и злющего доктора. Похоже, когда я поднялся, сработала сигнализация. Ну, или камера – что тоже не исключено.

- Больной, вам нельзя вставать! – медсестра попыталась снова меня уложить, но я и с места не сдвинулся.

- Кто может меня выписать? – спросил у доктора.

Тот хмыкнул, мотнул головой в сторону окна.

- Встаньте к свету, сейчас посмотрим.

Я послушался, и следующие десять минут врач придирчиво меня осматривал, прослушивал, простукивал, светил фонариком в глаза, заглядывал в рот. Потом заставил пройти по линии, дотронуться до кончика носа, поприседать.

- Феноменально! – выдал доктор, - впервые вижу столь бешеную регенерацию организма, особенно учитывая, в каком состоянии вас сюда доставили.

- Так что, я могу идти? – тут же спросил я.

Врач почесал затылок.

- В принципе, не вижу причин вас задерживать. Сейчас вернется ваш отец…

- А можно без него? – укол совести я стоически проигнорировал. – Мне очень надо, это срочно… А ему я записку напишу, чтоб не волновался.

Врач покачал головой, но спорить не стал. Отдал распоряжение медсестре, чтобы подготовила мою одежду и ушел.

- Между прочим, ваш отец и его друг кровь для вас сдавали, - укоризненно заметила сестричка, прежде чем отправиться за моими вещами. И Артур сутками под дверями сидел… а вы…

Я отвернулся. Стыдно, но я должен уйти раньше. Отец ни за что не позволит мне вернуться в Амешт, а эту проблему я должен решить сам. Сам!

Получив штаны и ботинки (все, что выжило из одежды), я переоделся, оставив на память зеленую пижамную рубаху, сунул за ремень подаренную наваху и вышел из палаты. Выпросив у дежурной медсестры лист бумаги и странный фиолетовый карандаш, быстро написал отцу записку, и оставил там же.

Впервые я вышел в Паутину сам, без отца, без Сахары. Конечно, на душе усиленно скребет стая котов, чувствую себя виноватым перед отцом. Но я просто обязан разобраться со всем сам! Я шагал по сектору Паутины, ориентируясь даже не уроками бати – внутренним чутьем. И пылающий в темноте мир Амешта постепенно приближался. Там моя женщина, моя любовь. Так что прости Арчи, но это личное.

Громада Черного Бора мрачной стеной возвышается передо мной, небо закрыто густыми тучами, моросит дождь. Опять дождь. Какое сейчас время суток? Утро, вечер? Не разобрать. Я создал импульс-поиск, как учил Артур, и послал в пространство. Тотчас передо мной протянулась тонкая, серебристая нить, уходящая в чащу. Я мрачно усмехнулся и решительно зашагал в лес.

***

Я вернулся через несколько часов, сделав всё, как просил сын, но Ромки в медцентре уже не было. Лишь короткая, торопливо нацарапанная записка ждала меня на столике дежурной сестры – слабая попытка оправдаться.