Рик Риордан - Темное пророчество

— Именно. Разные проявления одной истины.

— Не понимаю.

Я раскинул руки:

— Честно говоря, Талия Грейс, я не знаю, как объяснить лучше, но ты определённо достаточно долго пробыла полубогом, чтобы знать: чем дольше ты живёшь, тем страннее становится мир.

Охотница кивнула. Ни один полубог не смог бы поспорить с этим утверждением.

— Послушай, — сказала она, — если доберётесь до Лос-Анджелеса по пути на запад, имейте в виду, что там учится мой брат Джейсон и его девушка Пайпер Маклин.

— Я к ним загляну, — пообещал я. — И передам привет.

Её плечи расслабились:

— Спасибо. Если я буду говорить с госпожой Артемидой…

— Да, — я попытался подавить всхлип. Ох как же я скучал по моей сестре! — Передай ей мои лучшие пожелания.

Она протянула руку:

— Удачи, Аполлон.

— И тебе. Счастливой охоты на лис.

Талия горько засмеялась:

— Сомневаюсь, что она будет счастливой, но спасибо.

Последний раз, когда я видел охотниц, они ехали рысью на страусах вниз по Саус Иллинойс Стрит, направляясь на запад, будто преследуя полумесяц.

СЛЕДУЮЩИМ УТРОМ Мэг разбудила меня пинками:

— Пора отправляться.

Мои веки распахнулись, я сел, постанывая. Когда ты бог солнца, редко удаётся поспать подольше. И вот я простой смертный, а люди всё равно будят меня ни свет, ни заря. Я тысячелетиями был светом и зарёй, я устал от этого.

Мэг стояла у моей кровати в пижаме и красных высоких кедах (о боги, она что, спит в них?), из носа у неё как всегда текло, в руке она держала полусъеденное яблоко.

— Полагаю, ты не принесла мне завтрак?

— Я могу кинуть в тебя этим яблоком.

— Забудь. Я встаю.

Мэг ушла, чтобы принять душ. Да, иногда она мылась. Я, как мог, оделся, собрался и пошёл на кухню.

Пока я ел свои блинчики (ням), Эмми что-то напевала и грохотала приборами на кухне. Джорджина сидела напротив меня, раскрашивая картинки, пятками пиная ножки стула. Джозефина стояла у сварочного поста и с радостным видом плавила пластины листового металла. Калипсо и Лео, отказавшиеся прощаться со мной под предлогом того, что мы скоро встретимся, стояли у кухонной стойки и спорили, что Лео должен взять с собой в путешествие в Лагерь Юпитера, швыряя друг в друга беконом. Всё это выглядело так уютно и по-домашнему, что мне захотелось вызваться мыть посуду, если благодаря этому я останусь ещё на день.

Литиерсис сидел рядом со мной с огромной чашкой кофе. Раны после битвы почти затянулись, но его лицо всё равно походило на систему взлётно-посадочных полос аэропорта Хитроу.

— Я присмотрю за ними, — он махнул рукой в сторону Джорджины и её матерей.

Я сомневался, что за ними нужно было присматривать, но не стал об этом говорить. Ему было необходимо самому узнать, как жить в новой обстановке. Даже мне, славному Аполлону, иногда приходилось открывать для себя что-то новое.

— Уверен, тебе здесь будет хорошо. Я доверяю тебе.

Он горько усмехнулся:

— Не понимаю, почему.

— У нас есть нечто общее — мы сыновья властных отцов. Оба ошиблись и несем бремя неверного выбора, но мы по-своему талантливы.

— И привлекательны? — он криво улыбнулся.

— Это само собой. Да.

Он обхватил чашку ладонями.

— Спасибо. За второй шанс.

— Я верю в него. И в третий, и в четвёртый шансы. Но я прощаю человека только раз в тысячелетие, так что не напортачь в ближайшие десять веков.

— Я запомню.

За спиной Лита в ближайшем коридоре я заметил отсвет призрачного оранжевого света, извинился и отправился навстречу ещё одному тяжёлому прощанию.

Агамед стоял у окна, осматривая окрестности. Его светящаяся туника волновалась на потустороннем ветру. Он прижал одну руку к подоконнику, будто пытался удержать себя на месте. В другой руке у него был волшебный шар предсказаний.

— Рад, что ты всё ещё здесь, — обратился я к нему.

У него не было лица, по которому можно было прочитать эмоции, но его поза выдавала грусть и смирение.

— Ты знаешь, что случилось в Пещере Трофония, — высказал я догадку. — Ты знаешь, что он исчез.

Он утвердительно поклонился.

— Твой брат просил меня передать, что он тебя любит. И сожалеет о твоей судьбе. Я тоже хочу извиниться. Когда ты умирал, я не внял молитве Трофония и не спас тебя. Я считал, что вы заслуживаете того, чем закончится для вас эта кража. Но это… Было слишком долгое наказание. Возможно, слишком долгое.