Сергей Куц - Вор и убийца

Впереди послышались женские крики о помощи. От пустого нынче тракта вправо ответвлялась малоприметная дорожка. Кричали откуда-то из-за деревьев, куда уводила тропа. Не раздумывая, направил кобылу в лес. Зачем я это сделал? Наверное, устал, и воровская осторожность на время оставила последнего из ночных крыс наедине с обычными человеческими слабостями. Я поддался жалости и кинулся на помощь.

Дорожка вывела на поляну, усеянную опавшей листвой. У выпотрошенной крестьянской подводы лежал немолодой горец со связанными сзади руками. Его хорошо отделали, и ладно, если только кулаками. Рядом, упав на колени, рыдала и заламывала руки женщина, что изрядно веселило двух нависших над ней орков. Еще двое с сальными словечками оттаскивали от телеги девицу с растрепанными белокурыми волосами. В десяти шагах фыркали четыре жеребца нелюдей.

Те самые орки! За седлами висят человеческие головы!

Я поглубже натянул шляпу. Так, чтобы широкие поля спрятали верхнюю часть лица и глаза, и медленным шагом направил лошадь к убийцам. Запахнутые полы черного плаща укрыли все мое оружие и руки, сжавшие по пистолю. Орки, глумившиеся на рыдающей матерью, почуяли неладное.

— Эй! — окликнул один из них.

Поздно. Дважды грянул гром! Я стрелял практически в упор, и оба орка рухнули к ногам женщины, вскочившей с гримасой смертельного испуга на лице. Откинув разряженные стволы, схватился за вторую пару пистолей, нацелил оружие на двух других несостоявшихся насильников.

Отважное молодое дурачье! Забыв про свою добычу, орки бросились на меня, обнажив клинки. Еще два выстрела — и еще два мертвых орка.

Зачем я это сделал?

Над округой повисла гробовая тишина. Я спешился, чтобы подобрать брошенные стволы. Но сначала нужно помочь крестьянину. Когда перерезал путы стонавшего мужика, тишину разорвали новые крики. Обе женщины кинулись ко мне. Захлебываясь слезами и словами благодарности, они норовили поцеловать носки моих сапог!

— Заткнитесь! — прорычал раздраженно. Какого черта я все это творю?!

Удивительно, но крестьянки послушались. Сели наземь и тихонько заскулили, размазывая влагу на щеках. Наконец и побитый глава семейства смог подняться на ноги.

— Держи! — Я кинул ему один из кошелей с золотом. — Бросайте все. Сейчас же! Да уезжайте как можно быстрей и дальше отсюда.

Я крутанулся на каблуках, чтобы не слышать и не видеть спасенного семейства и поскорей влезть в седло. Однако уезжать было рано, один из орков подавал признаки жизни. Тот, что упал последним. Вытащив из сапога орка тяжелый нож, я вогнал сталь глубоко в глаз живучего гаденыша. Нелюдь дернулся и затих. Я добил его не из жалости, не ради прекращения страданий, а чтобы не вздумал выжить. Прикончил без ненависти, злобы и даже брезгливости. В душе была пустота. Все-таки я устал.

Не оборачиваясь, вскочил в седло и покинул место, где совершил очередной странный поступок этого странного дня. А может, все проще? Может быть, где-то наверху или внизу мне зачтется за мое сегодняшнее неожиданное и тоже странное спасение?

Но теперь появились шансы заполучить хвост из нескольких десятков жаждущих мести огсбургских ищеек. А… Проклятый пепел! К дьяволу все!

Через три часа я остановился у рощи, от которой вчера начался путь к Дорноку. Только я и пустой тракт. Меня должны были заметить и выйти навстречу.

Из леса показались люди.

— Как же я рад тебя видеть, Гард! — восторженно проревел толстяк.

На тракт вышли четверо: Акан Рой, человек Губошлепа и двое орков. Я непроизвольно натянул поводья и дернулся, чтобы схватиться за оружие. Но за толстяком ступали местные орки, наверняка из клана Манрока. Длинные волосы до плеч вместо бритых голов с гребнями волос ото лба до шеи.

Довольно ухмыляясь, я спрыгнул с лошади и обнялся с толстяком. Я искренне обрадовался, когда узрел Акана: он из числа немногих, кому можно доверить прикрыть спину. По меньшей мере пока не выкрадем перстень Бога Сына из замка Ордена Грааля.

Тяжелая лапа несколько раз хлопнула меня по плечам, чуть не сбила дыхание.

— Кровь и песок! Гард, ты живой!

— Как видишь. — Я криво улыбнулся, вспомнив о Шраме. — Только Джон…

— Знаю. — Акан помрачнел. — Отец Томас рассказал про него. Он исповедовал его перед казнью.

— Милсдарь Рой, — произнес стоявший рядом горец. Его вытянутое лицо напоминало ослиную морду. — Уходить надо. Не ровен час, имперцы на тракте покажутся.