«Я тоже люблю тебя. И прощаю, Влад».
Его глаза широко распахнулись. Он резко посмотрел на меня, должно быть, не веря, что я знаю, кто он. Ведь это так же означало, что я…
— Ты всё помнишь? — спросил он, смертельно бледнея.
Пропустив несколько мгновений, чтобы насладиться видом любимых глаз, по которым я безумно соскучилась, я кивнула.
Влад неверяще смотрел в моё лицо, не понимая, должно быть, как я могла сидеть с ним рядом вот так просто, принимая признание и даря своё, помня всё то, что он сотворил со мной в подземельях.
Я помнила всё. До последней детали. Я помнила весь тот ужас, который пережила.
Я понимала, что выжила чудом. Не знаю, как Владу удалось очнуться и не убить меня. Удалось спасти. То, как я выглядела даже сейчас, говорило громче самых красноречивых слов, что я побывала на самом краю, а может, уже и летела в бездну, когда чужая рука заставила меня остаться.
Было ли мне больно, страшно и тяжело тогда? Было. После? Было. И есть. Не думаю, что я когда-нибудь забуду тот кошмар. Но и Влада я не смогу забыть.
Влад принадлежит мне. Целиком и полностью.
И потому я ждала, боясь, что он решит оставить меня в очередной раз, думая, что тем самым сохранит жизнь. Убережёт от опасности. Он мог попытаться снова опоить меня чем-то, догадавшись, что пережитое не лишило меня памяти. Но в этот раз я не успела оставить спасительных писем и зацепок, рискуя потерять Влада навсегда.
Когда я наконец стала приходить в сознание и не увидела его рядом, я поверила, что он ушёл. Шок лишил меня слов, и потому я долго никому не отвечала, думая что делать дальше. Как жить.
Но со временем до меня наконец дошло, что я всё ещё нахожусь в Румынии, и поскольку родителей не было рядом, я должна была находиться под его опекой. Если бы он не пришёл в себя, я бы тоже не выжила. Но я была здесь, и за мной тщательно присматривала маленькая армия. Значит, была связывавшая нас ниточка, которую я собиралась сохранить всеми доступными способами.
Влад заботился обо мне, потому что я всё ещё была слаба. И я не стала ничего менять, показывая, насколько уязвима и беспомощна. Испугана. Дрожу от собственной тени. Показываю, что я не смогу без него. Собственно, это было правдой.
Один неосторожный шаг, и я могла лишиться его навсегда.
Я не торопилась. Продолжала молчать, лишая кого-либо возможности сделать чёткий вывод о том, что творилось в моей голове. Я ждала, надеясь, что он не выдержит и решит увидеться. Я верила в это и молилась об этом, ведь не могла же я выжить просто так, без весомой причины.
Зачем?
Верила ли я, в то, что родился человек, похожий на его любимую совершенно случайно? И именно этот человек не был подвластен его воле — воле, которой подчинялись все без исключения? Или в то, что мы вот так столкнулись на узкой просёлочной дороге, о которой Саша писала в письме, в одну точку времени, в одной точке пространства? Возможно ли было поверить, что я переживу ту встречу в подземельях?..
Судьба есть. Она существует. Я не сомневалась в этом больше ни секунды. Иначе происходящее не имело никакого смысла. Но есть и свобода выбора — воля, позволявшая использовать подаренный шанс или пропустить его сквозь пальцы.
Судьба не существует без свободы, свобода продиктована судьбой.
Я ни за что не собиралась упустить этот шанс. И ждала бы сколько угодно долго, давая время и Владу сделать свой выбор, когда он наконец уперся в развилку собственной судьбы.
Слова на отданном мне клочке бумаги и были его выбором. Это признание — первое в невероятно долгой жизни моего личного князя тьмы, я сохраню навеки.
Влад овладел собой, наконец сумев разгадать все мои намерения. Я не сомневалась, что он понял, почему я вела себя так и никак иначе. Остальное я объясню позже.
Откинувшись на скамейку, он выдохнул.
— И всё же я не привык быть добычей, — тихо произнёс он, и я поняла, что прощена за долгий обман.
Прощена, потому что не бросила его, ни тогда в подземельях, ни после. Прощена потому, что люблю и любима.
Его полный нежности взгляд был сосредоточен на мне, словно перед ним была целая Вселенная.
«Я стану для тебя Вселенной, Влад», — мысленно пообещала я, положив руку на скамью, и он понял без слов, накрыв мою ладонь своей.